- Операция прошла успешно, - говорит хирург и трет глаза. - Мальчика перевели в отделение реанимации и интенсивной терапии. Состояние стабильно тяжелое. Будем отслеживать динамику.

Он кратко рассказывает о травмах Эштана - закрытые травмы брюшной полости и груди, клапанный пневмоторакс, перелом ребер и костей таза, повреждение крупных сосудов... Как и Мэг, он подключен к аппарату искусственной вентиляции легких. Они не могут сами дышать, а я могу. Эта мысль не дает мне покоя.

Я молча слушаю врача, и когда он заканчивает, шепчу: «Спасибо», - а потом опускаюсь на диванчик, благодаря небеса за то, что и Эштан, и Мэган живы. Миссис Коэн хлопает меня по плечу и говорит что-то успокаивающее.

- Тебе нужно съездить домой, Санни, - говорит она. - Отдохнуть немного. Привести себя в порядок. От тебя ничего не зависит.

- Все зависит от врачей, понимаю, - тускло улыбаюсь я.

- И не только от них. - Миссис Коэн задумчиво смотрит на потолок, будто сквозь него хочет увидеть небо. - На все его воля.

Я не хочу, чтобы чья-то воля управляла моей жизнью и жизнями моих близких. Это несправедливо.

- Можно будет увидеть Мэг? - спрашиваю я. Я знаю, что тетя в коме, но мне непременно хочется ей сказать, что я позабочусь и о ней, и о Эштане. Я их не брошу. Я не такая, как моя мать.

- Конечно, ты ее увидишь, - заверяет меня социальный работник. - Но попозже. А теперь езжай домой, дорогая. Ты очень устала.

Мне ничего не остается делать, как послушать ее. Мы встаем и покидаем комнату ожидания, а когда идем по коридору, я вижу, как нам навстречу бежит какая-то женщина с бледным лицом и раскрасневшимися глазами. Она забегает в комнату, и я понимаю, что ближайшие часы эта женщина проведет там - она заняла мое место. Наверное, пострадал кто-то из ее близких. С какой-то странной ясностью я так же понимаю, что комната ожидания отделения хирургической неотложной помощи занята всегда. И кто-то постоянно ждет, когда белые двери откроются и выйдет врач, чтобы сказать, жив или мертв очередной пациент - чей-то ребенок, родитель или любимый. Это ужасно страшно - этот круговорот смертей и поломанных жизней. И у меня холодеет тело при мысли, что хирург мог сказать, что Эштана не удалось спасти. Скольким они так говорят?..

Мы спускаемся на этаж ниже - мне нужно подписать еще какие-то документы. И там, у сестринской стойки, случается еще кое-что страшное. Меня ставят в известность, что у Мэган и Эштана нет страховки. А это значит, что счет за операции будет огромным. Меня словно под дых ударили - перехватывает дыхание.

Нью-Корвенский медицинский центр - один из лучших, это верно. Но и стоимость его услуг высока!

- В смысле?.. - переспрашиваю я ощарашенно. - Как же так? Мэг всегда заботилась о страховке! Всегда! Это какая-то ошибка.

- К сожалению, это не ошибка, мисс Ховард. Мэган Винтер не успела продлить страховку для себя и для своего сына, - поясняет мне улыбчивая пластиковая девушка, глядя в экран компьютера. - Она закончилась две недели назад. Зато, - девушка снова смотрит в экран, - Мэган Винтер имеет стоматологическую страховку, а Эштан Винтер - офтальмологическую. Но, к сожалению, эти страховки не покрывают оказанную медицинскую помощь.

Она дает мне несколько документов, которые я, не глядя, подписываю как опекун, и счет - он огромен. Теперь его нужно как-то оплатить. Я смотрю на цифры, не понимая, как человеческая жизнь может быть такой дешевой и одновременно дорогой. Жизни бесценны, но у меня нет и той суммы, что указана в счете. И у Мэган с Эштаном их тоже нет. Возможно, Мэган имеет небольшие накопления, и можно будет продать наш старый дом. Наверное, тогда хватит. Должно хватить.

- Могу я быть вам чем-то еще полезна, мисс Ховард? - спрашивает пластиковая девушка.

Я качаю головой и медленно отхожу от стойки с отстраненным лицом, думая, что теперь делать. Миссис Коэн и медсестра, с которой она беседует, смотрят на меня жалостливо - понимают ситуацию. Я пытаюсь не казаться жалкой и улыбаюсь им.

- Где здесь туалет? - спрашиваю я, чувствуя, как снова горят щеки и лоб.

- Прямо и направо, дорогая, - отвечает социальный работник. Мои губы вновь расплываются в деревянной улыбке, которую и улыбкой-то назвать сложно - скорее, это оскал. Я иду в туалет и снова ополаскиваю лицо холодной водой, пытаясь справиться с жаром. Помогает плохо - пальцы ледяные, а щеки со лбом так и горят.

Я не хочу, чтобы мой Эштан попал в страну вечного детства Питера Пэна.

Вернувшись к стойке. я слышу разговор миссис Коэн с медсестрой.

- Бедная девочка, - говорит социальный работник. - Это ее единственные родственники. Состояние у обоих тяжелое. А тут еще и проблемы со страховкой. Такая большая сумма...

- И это только за «скорую» и за операции, - поддакивает медсестра. - А сколько на лечение и восстановление уйдет? Каждый день в ОРИТ стоит недешево!

- Если ее тетя очнется, ей понадобится длительная реабилитация, - вздыхает миссис Коэн. - У нее серьезная травма головы. Никто из докторов не дает на ее счет утешительные прогнозы. Да и мальчику придется еще много чего перенести. Несколько сложных операций. Он будет учиться ходить заново. Таким, как мы, без страховки оплатить все просто нереально. Всего две недели - как же так? - качает она головой.

- Наша система здравоохранения несовершенна, - разводит руками медсестра. - Зато врачи отличные!

Они дружно жалеют меня - понимают, что денег мне взять негде. И жалеют Эша с Мэган.

Деньги. Все упирается в деньги. Все - даже человеческие жизни. Я не понимаю, когда деньги стали дороже людей, и я не смогу это принять. Однако точно знаю, что должна где-то найти их, чтобы спасти родных. Но где? Даже если я устроюсь на несколько подработок, не смогу заработать необходимую сумму. Даже если не буду учиться и брошу музыку. Даже если пойду воровать. Больничные счета будут только расти и расти. И даже продажа дома не окупит их. Господи... Что мне делать? Что мне нужно сделать, чтобы спасти Мэган и Эштана? Где взять деньги?

На меня яростной птицей нападает отчаяние, и к горлу подступают слезы. Впервые в жизни я чувствую себя такой беспомощной. Когда умирали бабушка и дедушка, я чувствовала нечто подобное - свою неспособность противостоять этому миру. Сейчас же это ощущение усилилось. Я - ничто, песчинка в бешеной буре жизни. Я не имею права на свое мнение, на свою свободу и свою жизнь. Я должна покориться воле судьбы, хотя никогда не верила в нее. И перестать бороться - потому что это бессмысленно.

Сердце усыпано осколками разбитой души. Они ярко блестят на солнце.

Я всегда гордилась тем, что имею талант - голос и слух, что развиваю себя и иду вперед, что не отступаю от своих желаний и цели. Что я все делаю правильно в жизни, стараюсь радовать своей музыкой, мечтаю дарить ее людям... Хочу сделать этот мир лучше через рупор искусства. Однако сейчас я отчетливо понимаю - все это чушь. Высокопарная чушь. Миром правят не искусство и красота, а деньги. И если у тебя их нет, ты никто. Твоя жизнь и жизни твоих близких обнуляются. А жизни тех, кто существовал ради денег, - ценятся как редкие алмазы.