— Ты, вроде бы, хотел меня подбодрить. Но ты просто перекладываешь свои переживания на меня. Ты пытаешься ответить на свой вопрос, а не на мой.

— Да. Извини. Я… в общем этот вопрос…Неважно. У тебя все будет хорошо. Хотя, ладно, не буду врать — приемлемо, в лучшем случае. Но давай не будем об этом. Ты ведь что-то говорил об Алисе…

— Кажется она мне нравится. Не уверен… Наши взаимные намеки… или не намеки. Я не знаю. Я хочу сказать — недавно я поймал себя на мысли, что мне очень нравится с ней.

— Неужели дошло? Не знаю, как ты не заметил, но мне уже прямо неловко от встречи с вами двумя — чувствую себя третьим лишним.

— Я думал это все шутки.

— И я. Но, чем больше подобных шуток, тем меньше вероятность что это шутки. Ты нравишься ей, я в этом уверен. Даже не знаю за что. Но теперь, когда тебя ничего не удерживает, может попробуешь?

— Ты не имеешь права давать такие советы. Все цепляешься за свою умершую семью и в то же время предлагаешь мне забыть о Лене. Ты лицемер, Витя.

— Нет. Я не лицемер. Просто ты глупец. Не смешивай в голове "принять случившееся и двигаться дальше" и "забыть".

— Да уж кто бы говорил то? Что-то я не увидел, чтобы за тридцать лет ты двинулся дальше.

— Знаешь, что? Поеду я в свой Мурманск. Только прекрати упоминать о моей семье.

— Ты как-то очень охотно идешь на этот шаг.

— Да потому что знаю, что ты прав! Видишь — я не лицемер. Я ведь любил их больше всего на свете, но их уже давным-давно нет. Даже их тела обратились в пыль. Почему ты спросишь я не поехал в Мурманск? Потому что я ухаживаю за могилами, в которых одна пустота. И я знаю и признаю, что советую тебе то, на что сам не способен, ибо я слаб и меня тянет вина. Кто знает, может поэтому я помог тебе тогда — хотел стать твоим наставником; научить тому, чего не умею. Или я просто устал от тягот одиночества. Одиночества своей участи. Хочу признаться: Я был очень опечален, узнав, что твоя подруга мертва, но я не могу сказать, что не был рад этому глубоко внутри себя. Теперь наша участь сходна. Я хотел поделиться с тобой, когда шел сюда, и не дружба, а мой эгоизм вел меня. Я думал, что если приму и прощу тебя, то смогу принять и простить себя.

— И как? Помогло?

— Нет. Не помогло. Но теперь я точно уверен, что мне здесь нечего делать. Мысль уехать подальше от этого проклятого места, по правде сказать, давно меня гложет. Но здесь Алиса, а теперь и ты, так что, вероятно, это опять самообман и никуда я не поеду. Привязчивый я слишком. А вы — все что у меня есть.

— А если мы поедем все вместе? Рванем на все четыре стороны. Хоть в Мурманск, хоть в Америку.

— Нет. Теперь вы с Алисой повязаны друг с другом. Я буду лишь обузой со своими мечтами. Наши дороги в скором времени разойдутся сами собой. Может быть тогда мне хватит решимости.

— Так ты все-таки думаешь, что мне нужно признаться Алисе?

— Естественно. Не знаю, чем вы там вместе будете заниматься с вашей физиологией, но любовь, это всегда прекрасно. Ты ведь не ко мне пошел плакаться… Я не обиделся, если что, просто говорю. Так что давай-ка пойду я, а ты хватай корову за вымя… Уф. Хорошо, что меня только ты слышишь — звучало не очень красиво.

Виктор вышел из кабинета оставив их разговор втайне от любопытной Алисы, хотя и едва сдерживался, чтобы не сделать признание за Антона.

— Все. Здоров Гаврик. — сказал он ей и ушел к себе домой в сопровождении теплого предосеннего дождя

Алиса вошла в комнату и увидела трясущегося от волнения Антона.

— Ну как? Тебе помогло? — спросила она Антона

— Да. Более чем. — Антон мялся и не мог начать — Алиса…

— Мне жаль твою подругу. Я правда хотела бы тебе помочь это пережить, но не представляю, как.

— Ты можешь. Мне нужно тебе кое-что сказать… признаться.

— О, нет. Это же не то, о чем я думаю? Что он тебе вбил в голову?

— Подожди. Ты мешаешь мне сосредоточиться… В общем я… тебя люблю.

— Все-таки то, о чем я думаю… Это неправда Антон. Я просто красивая и ты купился на это. Внутри я сущий монстр.

— Ты самый хороший человек из всех, кого я сейчас знаю. Ты все время помогала мне безвозмездно, хоть и притворялась, что совершаешь сделку. Тебе претит убийство людей. Ты делаешь огромный труд доставая наркотики и заведуя целым заведением только лишь для того, чтобы люди не умирали.

— Не умирали… У этого есть и обратная сторона. Они приходят ко мне, и я даю им наркотик, затем они приходят еще, и еще, а потом перестают. Что бы с ними не происходило в этот момент — их жизнь заканчивается. Начинается медленное увядание, и оно гораздо хуже смерти. Мы рождены чтобы приносить страдания в этот мир и от этого не уйти. Такого человека как я любить преступно. А Миша? Чем он заслужил то, что я с ним делаю. Который день он из-за меня прячется по подвалам.

— В этой Ситуации нельзя поступить по-другому. Из всех возможных путей ты выбрала самый трудный, потому что не могла позволить себе сделать иначе. И не внешность определяет мои чувства, а твоя стойкость.

— Считаешь, что не внешность определяет твои чувства? Докажи.

Алиса закрыла на ключ дверь кабинета и встала напротив Антона. Набрав в грудь воздуха, она торопливо и неуверенно расстегнула пуговицы на своей красной рубашке под которой виднелись бледно-розово-синие пятна. Когда на пол упал ее бюстгальтер и она раскрылась перед Антоном он увидел, что это были ожоги. Они покрывали все пространство ее тела от ключиц до самого низа живота, только шея была не