– Уходи! – Я киваю в сторону коридора.

– На этот раз, чувак. На этот раз ты победил. – Он смотрит на меня, и нервное напряжение возвращается. Он продолжает пятиться, пока не скрывается из виду. Взяв Рэйчел с собой, я иду в прихожую, чтобы убедиться, что он ушел.

Дверь распахнута настежь. В ожидании лифта он смотрит, как я наблюдаю за ним, и внутри меня сгущаются тучи. Я захлопываю и запираю дверь, не отводя от него взгляда, пока дверь не образует прочный барьер между нами.

Разворачиваю Рэйч лицом к себе, изучая. Слезы ручьями текут по ее лицу.

– Что он сказал тебе, когда вы говорили в последний раз?

Она сглатывает, утирая слезы.

– Что я принадлежу ему. И всегда буду, и никто другой не сможет мной обладать.

Рэйчел

– Что? – Брэд не может сдержать шока. – Почему он сказал это? Тебе нужно рассказать мне, что происходит, Рэйчел, потому что в моих мозгах появляются очень странные выводы.

– Вероятно, странные выводы верны, – шепчу я.

Он берет меня за руку и осторожно ведет к дивану.

– Подожди здесь.

Я как безумная наблюдаю, как он идет на кухню и выключает плиту. Потом возвращается с бутылкой воды и одеялом. Сидя рядом со мной, укутывает меня, но ничто не остановит озноб, исходящий из самой глубины моей души. Я пью воду, пока мой мозг отчаянно пытается распутать клубок эмоций, захлестнувших разум и сердце. Всегда одно и то же, когда я сталкиваюсь со своими демонами. Когда мой мучитель является во плоти. К горлу подкатывает тошнота.

– Рэйчел, я знаю, ты не хочешь об этом говорить, но мне нужны ответы на некоторые вопросы. Я хочу защитить тебя, но нужна правда. Что он с тобой сделал?

Когда я поднимаю на него взгляд, из моих глаз снова льются слезы.

Сострадание и смятение на его лице помогают мне принять решение. Я устала держать это внутри. Устала чувствовать себя наполовину человеком. Будто в чем-то виновата. Будто сама навлекла на себя это. И мне уже вкрай надоела та власть, которую он имеет надо мной. Раньше я думала, что если не признаю этого, не буду говорить об этом, если я сделаю вид, что ничего не случилось, то смогу убедить себя, что ничего не было. Но оно было, по-настоящему. Я не могу больше отрицать. Все мои попытки изменить реальность провалились.

Итак, пора применить реверсивную психологию.

Раскрыть секреты и ложь.

Я должна овладеть ими, прежде чем смогу принять их.

Я хочу этого, потому что отчаянно желаю жить дальше, верить, что у меня есть будущее. Я откашливаюсь, облачая свое сердце в несколько невидимых слоев стальных доспехов.

– Мне было тринадцать, когда мой брат впервые забрался в мою постель посреди ночи. – Мой голос звучит пугающе спокойно, это как затишье перед бурей.

Брэд опускается рядом со мной, его руки сжимаются вокруг моей талии.

– Сколько было ему? – спрашивает он сквозь стиснутые зубы.

Его прикосновения и запах дают мне силы продолжать.

– Пятнадцать… – Я облизываю губы, во рту кислый привкус. – Он поцеловал меня, а когда я попыталась отстраниться, велел не бояться своих чувств. Будто это нормально – хотеть поцеловать его и прикоснуться к нему. – Я смотрю в глаза Брэда, в них ужас. – Когда я сказала ему, что не чувствую ничего подобного, он взбесился. Он сжал мои запястья и сказал, чтобы я перестала врать, что он видел, как я смотрю так, будто хочу его.

Еще одна слезинка катится из уголка моего глаза, но я торопливо смахиваю ее. Слишком много слез я пролила из-за этого монстра.

– Я никогда не смотрела на него так. Он мой брат, а я тогда понятия не имела ни о сексе, ни о мальчиках. Я ничего не знала, но мне было страшно. У него всегда был ужасный характер, он несколько раз бил меня. Родители не поверили, когда я рассказала им правду. Для них Алек был золотым ребенком. Единственный, кто никогда не доставлял им проблем. Я постоянно попадала в неприятности в школе из-за того, что болтала и грубила учителям. У Алека были хорошие оценки и блестящие отзывы от учителей. Он играл в футбол, гэльский футбол, хоккей на траве, а когда пошел в среднюю школу – стал старостой класса и входил в дискуссионный клуб. Все его любили. – Меня немного заносит, но трудно передать все те муки, которые я перенесла от рук моего брата. Никогда раньше я не произносила вслух ничего подобного.

– Готов поспорить, что тебя тоже все любили. Невозможно не любить. – Его голос нежный и успокаивающий, и я знаю, что он пытается снять мое напряжение, но невозможно смягчить это извращенное дерьмо.

Я подавляю панику и страх. Это нормально – рассказать о случившемся сейчас. Брэд понимает. Он может не знать деталей, но понимает. Есть своего рода прелесть, когда очищаешь свою голову от мучительных воспоминаний, которые годами пыталась запрятать поглубже.

– В ту ночь он всего лишь поцеловал меня, но на следующую ночь снова проскользнул в комнату и прикоснулся ко мне там. Я понятия не имела, что происходит, за исключением того, что понимала: это нечто неправильное. Я чувствовала себя грязной. Я не могла перестать плакать, но он осушал мои слезы поцелуями. Говорил мне, что все будет хорошо.

Брэд запускает пальцы в мои волосы, целуя меня в висок, и я готова спорить, что ему понадобилась вся его сила воли, чтобы быть нежным после таких откровений.

– Мне очень жаль, Рэйчел.

– Вскоре он начал пробираться ко мне в комнату минимум несколько ночей в неделю, и ситуация развивалась стремительно. Он заставил меня прикоснуться к нему, а его руки были на мне, внутри меня. – От сильного стыда и отвращения я вздрагиваю. – Я ненавидела это все, – шепчу я. – Я ненавидела, когда его руки задерживались в тех местах, где им быть не следовало. Я ненавидела те чувства, которые он пробуждал во мне. Я умоляла его перестать, но он не слушал. Если я спорила или пыталась оттолкнуть его, он прижимал меня своим весом и все равно брал свое. Казалось, мои слезы только больше возбуждали его.

– Почему ты никому не сказала?

– Я боялась рассказывать родителям. Боялась, что они не поверят мне. В конце концов, это я была сложным ребенком. Я подумывала рассказать подругам, но у Фэй было полно своих проблем, а Джилл слишком невинна. – Я отворачиваюсь, закусив губу так сильно, что идет кровь. – Я думала, что сама виновата. Что я как-то не так повела себя. И мне было стыдно. Я не хотела, чтобы кто-то знал, что происходило в моей спальне по ночам.

– Он… – Брэд замолкает, его челюсть двигается. Он откашливается. – Он…

Я цепляюсь за его руки.

– Он изнасиловал меня после того, как у меня начались первые месячные. Как будто ждал, пока я официально стану женщиной, тогда он ворвался внутрь меня. Мне было четырнадцать, а он не был нежным. Я все время плакала, а он зажимал мне рот рукой, чтобы заглушить мои рыдания.