В ходе обсуждения последствий своего исследования ван Нимвеген пред­ложил программистам проектировать свои программы так, чтобы они оказы­вали пользователям меньше поддержки, что могло бы заставить их думать более упорно. Это может показаться неплохим советом, однако сложно пред­ставить себе, что разработчики коммерческих программных продуктов и веб­приложений отнесутся к нему всерьёз.

Как заметил сам ван Нимвеген, одна из наиболее стабильных и длитель­ных тенденций в программировании заключается как раз в создании более «дружелюбных пользовательских» интерфейсов. Особенно это справедливо в Интернете. Интернет-компании находятся в состоянии жёсткой конкурент­ной борьбы за то, чтобы упростить жизнь пользователей, перенести бремя решения проблем и других ментальных задач с пользователей на микропро­цессоры. Небольшой, но показательный пример этого можно найти, анали­зируя эволюцию поисковых машин. В своей изначальной форме поисковая машина Google была достаточно простым инструментом: пользователь вводил в поле поиска ключевое слово, а затем нажимал кнопку, запускавшую поиск.

Однако вследствие конкуренции с другими поисковыми машинами (такими как Bing производства Microsoft) Google неустанно работала над тем, чтобы сделать своё предложение ещё более ориентированным на поль­зователя. Поэтому сейчас, как только вы вводите первую букву ключевого слова в строку поиска, Google тут же предлагает целый список популярных поисковых запросов, начинающихся с этой буквы. «Наши алгоритмы исполь­зуют обширные информационные массивы для того, чтобы предсказать, что именно захотят увидеть пользователи, - поясняют представители компании. - Предлагая им варианты запросов с самого начала, мы можем сделать про­цесс поиска более удобным и эффективным».

Способность автоматизировать когнитивные процессы превраща­ется в основной актив современного программирования. Тому есть при­чины. Людям свойственно искать программные продукты и веб-сайты, предлагающие помощь и руководство к действию. При этом они игнори­руют ресурсы, работать с которыми сложнее. Мы хотим пользоваться дру­желюбными и помогающими нам программами. Почему нет? Тем не менее, поручая программам думать за нас, мы, по всей видимости, ослабляем своё мышление - незаметно, но значительно. Когда рабочий откладывает в сто­рону лопату и садится за руль экскаватора, его производительность резко повышается, однако собственные мускулы становятся слабее. Сходный про­цесс может происходить в процессе автоматизации мышления.

Ещё одно недавнее научное исследование показывает, каким образом в условиях реального мира инструменты, использующиеся нами для про­сеивания информации в онлайне, влияют на наши ментальные привычки и задают новые рамки для мышления. Джеймс Эванс, социолог из Чикагского университета, собрал огромную базу данных из тридцати четырёх миллионов статей, опубликованных в научных журналах за период с 1945 по 2005 год.

Он проанализировал цитаты, приведённые в статьях, для того, чтобы определить, в какой степени стилистика цитирования (а следовательно, и самих описываемых исследований) менялась в процессе перехода жур­налов с печатной на онлайновую форму публикаций. Очевидно, что прово­дить поиск в цифровом тексте значительно проще, чем в печатном. Вполне понятно, что доступность журналов в Сети значительно расширила номен­клатуру академических исследований, что привело к расширению набора цитат. Однако помимо этого, Эванс обнаружил и кое-что другое. По мере того как всё больше журналов выходило в Сеть, учёные начали цитировать зна­чительно меньше статей, чем прежде. По мере оцифровки и выкладывания в Сеть старых номеров журналов, учёные всё чаще цитировали более свежие статьи. По мнению Эванса, расширение объёма доступной информации при­вело к «сужению как науки, так и эрудиции».

Объясняя свои противоречащие общепринятой логике выводы в статье, опубликованной в журнале Science в 2008 году, Эванс отметил, что инстру­менты для автоматической фильтрации информации, такие как поисковые машины, делают крен в сторону популярности, быстро устанавливают пра­вила в отношении того, какая информация важна, а какая - нет, а затем постоянно навязывают эти правила пользователям. Более того, наличие гиперссылок, упрощающих навигацию, заставляет людей, ищущих информа­цию в Сети, «упускать из виду многие статьи, косвенно связанные с темой их поисков». Чем-то это напоминает процесс быстрого пролистывания страниц книги или журнала. Эванс писал, что чем быстрее учёные находили «наиболее распространённое мнение», тем больше шансов было на то, что они «будут ему следовать, то есть начнут всё чаще использовать одни и те же цитаты из меньшего количества статей». И хотя старомодный поиск в библиотеках представляется менее эффективным, чем поиск в Сети, он поможет учёным значительно расширить горизонты: «За счёт того, что учёным придётся про­сматривать большое количество не связанных между собой статей в печатных изданиях, они смогут сделать сравнения более широкого порядка и обра­титься к несправедливо забытому прошлому». Простой способ не всегда оказывается наилучшим, однако компьютеры и поисковые машины побуж­дают нас следовать именно по самому простому пути.

До того как Фредерик Тейлор сформулировал принципы научного менеджмента, каждый работник принимал собственное решение о том, как ему делать свою работу. Он основывался на знаниях, опыте и навыках и был способен создавать собственный сценарий действий. С наступлением эпохи Тейлора работник начал следовать сценарию, написанному кем-то другим. Оператор станка не должен был понимать, каким образом и по каким прави­лам создан сценарий его работы, - от него требовалось лишь чёткое испол­нение указаний.

Мы избавились от неразберихи, связанной с автономией отдельных индивидуумов, и фабрика, действующая как единое целое, стала работать более эффективно, а результаты её деятельности стали более предсказуе­мыми. Это привело к процветанию экономики. Однако в этом процессе мы потеряли личную инициативу, способность к творчеству и вовлечённость. Сознательный труд превратился в набор бессознательных процессов.

Заходя в Сеть, мы движемся по сценарию, написанному кем-то другим. Мы следуем алгоритмам, которые мало кто мог бы понять, даже если бы уви­дел исходные коды. Когда мы ищем информацию с помощью Google или другой поисковой машины, то следуем сценарию. Когда мы изучаем про­дукт, рекомендуемый нам Amazon или Netflix, мы следуем сценарию. Когда мы выбираем значения из списка категорий для того, чтобы описать себя на странице в Facebook, мы следуем сценарию.

Эти сценарии могут быть гениальными и крайне полезными для нас (как это было и на фабриках, работавших по законам Тейлора), но стоит помнить, что они ведут к механизации процессов интеллектуального исследования и даже выстраивания социальных связей. Как считает программист Томас Лорд, программные продукты когда-нибудь смогут превратить самые деликат­ные и личные виды человеческой деятельности в бессмысленные «ритуалы», шаги которых «закодированы в логике веб-страниц». Вместо того чтобы сле­довать интуиции и знаниям, мы будем просто выполнять телодвижения.

* * *

Так что же в точности происходило в голове Готорна, сидевшего в уеди­нении Сонной Лощины и погрузившегося в созерцание? И чем происхо­дившее в его голове отличалось от того, что творилось в мозгу городских жителей, ехавших в переполненном и шумном поезде? Целый ряд психо­логических исследований, проведённых за последние двадцать лет, пока­зал, что после того, как люди проводят достаточное время в тихой сельской местности, ближе к природе, у них усиливаются память, внимание и когни­тивные способности в целом. Их мышление становится более спокойным и сконцентрированным.