При первом объявлении Сопы о своем намерении жениться как можно скорее, Авдеиха сразу же спросила, почему вдруг такая спешка, и уж не хочет ли, часом, какая-нибудь ушлая прошмандовка повесить на дурачка свою позднюю беременность?

И на отрицательную божбу сына только хмыкнула и велела привести избранницу в дом.

Нинка покорно пришла, в новом креп-жоржетовом платье, с превеликими муками и лживыми обещаниями выпрошенном «на поноску» – потому что единственном – у своей такой же толстой тетки.

Поздоровалась чин-чинарём с будущей свекровью, и, следуя повелительному жесту той, попыталась тихо в углу присесть на бабушкину козетку – но намертво застряла боками, приподняв вместе с собой никчемную ту узкую вещь, и так и потащилась в полусогнутом состоянии до здорового квадратного дубового стола, стоявшего посредине комнаты, чем сразу вызвала бешеный хохот хозяйки и полное обалдение Вовы.

Нинон ухватилась обеими руками за края крепкого стола, а подбежавший Сопа в страшном напряге сдернул все-таки проклятую клозетку с задницы невесты.

Нинка, вся красная и злая, как дворняжка, плюхнулась на обтянутый кожей и вроде крепкий с виду стул возле стола, а тихоня Вовик схватил козетку, распахнул балконную дверь – и выкинул и так уже треснувшую семейную реликвию с третьего этажа прямо во двор.

Авдеиха прекратила смех, выпучила глаза, вскочила и начала визжать на весь дом, что кто тут такие-сякие сопливые распоряжаться еще будут ее имуществом направо и налево, а ну все пошли вон из ее комнаты! И из ее квартиры!

Тут встала и Нинон, так же, как и мама Вовина, уперла руки в боки и заорала даже громче и звонче ее, чтобы посмотрел, дурак, не пришиб ли кого во дворе под окном до смерти своей поганой табуреткой мамашкиной гребаной?

Вова в каком-то даже восторге сначала полез с Нинкой на глазах у мамы целоваться, потом послушно кинулся проверять, свесившись с балкона аж по самые некуда, где же валяется, куда же упала разнесчастная клозетка, но от той даже и следов не осталось – не было никаких обломков под двумя балконами!

– «Да нету там ничего, идите обе сюда, сами посмотрИте!» – призывно замахал руками Вова, и две грузные туши одновременно рванулись в одну довольно-таки широкую двустворчатую балконную дверь – но вовремя и тоже одномоментно вдруг притормозили – дошло до них, что хилый старый балкон всех троих может и не выдержать…

Закончились смотрины на редкость мирно – чаепитием из матово-зеленых чашек парадного когда-то кузнецовского сервиза, вынутого на свет божий из самых потаенных недр авдеевского затейливого буфета – готического зАмка в натуральную почти величину.

Вовина свадьба с Нинон, как и свадьба Лёльки Настасьиной с Семеном, деверем Полины Васильевны со второго этажа, тоже прошла ранней весной, но только, в отличие от шестой квартиры, очень тихо и как-то незаметно – ну, записались, ну сходили в ЖАКТ, прописали Нинку на свою жилплощадь…

А в паспортном столе даже и не спросили ничего особенного, вот времена-то какие настали, не то, что прежде, бывалоча!

Сама же молодая очень не хотела, чтобы ее многочисленная орава нищебродов-родственничков припёрлась, нажралась-напилась на шару, а потом бы ей же, Нинке – толстухе, и завидовать бы тут же, с места не сходя, начала.

Потому позвала она к себе на свадьбу за столом посидеть не мать с отцом, а одну лишь тетку свою, хоть и малограмотную, но культурно пьющую на людях.

Та ей, кстати, платье то, свое кобеднешное, единственное и неповторимое, безразмерное, на свадьбу так и подарила, носи, мол, Нинка, и дальше, ты в нем, в платье этом счастливом, долю свою нашла!

Вове – мальчику тоже костюм новый справили – из залежалого, дедовского еще, отреза в мелкий рубчик с полоской, да больно уж он, глупый дурачок, брючины широкими, как клеша матросские, сделать в ателье велел – вот ведь сама как недосмотришь – и никакая невеста без места не дотумкает проверить!

Вот и все были подарки – от свечи огарки…

* * *

А после этой свадьбы сына старой Авдеихе стало однажды к вечеру, когда все ещё на работе были, как-то очень уж скучно.

Чаи, что ли, погонять? Или вот, вспомнила, лучше компоту попить!

Вчера поздно, к ночи уж, только сварила, – как Вова любит, из одних почти груш и много сахару – а потом кастрюлю с компотом на балкон остудить вынесла.

Да и забыла, дура старая, утром перед работой сынку-то кружечку налить, так и ушел – он сильно рано на свой завод уходит, что в Даниловском монастыре, лампочки электрические готовые весь день на конвейере проверять, горят ли – или брак…

Нинка сильно позже уходила в типографию её, что в соседнем дворе находится, да этой кобыле и предлагать ничего неохота – и так, как бочка сорокаведерная ходит, руки бубликом, боком в дверь не пролезает – пусть сыночку поболее останется!

Пойти достать, попробовать, что за компот получился, уварились ли грушки-то?

* * *

Авдеиха накинула теплый платок, высунулась на балкон, поежилась от холода, разглядела в сумерках на полу в уголке кастрюлю с крышкой и подтянула к себе, потом перехватила поднять, и пока выносила компот в комнату и закрывала балконную дверь, испытала какое-то очень нехорошее чувство – но не успела вслушаться в себя, как в комнату вошла вернувшаяся с работы Нинка.

Старой Авдеихе так неприятно всегда становилось, если не было сына дома, а эта чужая, никогда не стучась в дверь и потому пугая, нагло и спокойно заходила в комнату, уже вроде бы и ее тоже, ничего не попишешь, а все равно противно…

Авдеиха приоткрыла молча, ни слова невестке не говоря, крышку – и обмерла.

Компоту осталось в подозрительно легкой кастрюле чуть ли уже не треть – а на дне идевательски одиноко сморщилась половинка недоеденной груши…

Нинон даже не поняла, что это вдруг просвистело мимо ее уха, как будто дискобол метнул на стадионе свой снаряд – а отдача от прямиком отлетевшей к Нинкиной башке кастрюльной крышки свалила старушку-свекровь на пол.

Авдеиха яростно задергала руками и головой, силясь встать на ноги и что-то произнести, вращала сильно покрасневшими белками, но только мычала – и вдруг сникла, сомлев, а потом и вовсе закрыла глаза…

Скорая с носилками уже отъехала от дома, когда ничего не подозревающий и так и не узнавший сермяжной правды про постигший родительницу удар Сопа вошел в комнату и увидел, что его жена допивает прямо из кастрюли мамочкой сваренный вчерашний компот…

Но все это было уже так давно, что перестало казаться правдой – и теперь каждый субботний вечер в комнате Вовы и Нинон происходили веселые посиделки с танцами.

Музыка была обеспечена Йоськой, зачастившим что-то в последнее время уже и на третий этаж.

Танцевали с упоением, под водочку, закусывая чем бог послал, а вернее, тем, что приносили с собой гости.