— Это очень слабое алиби, Дарья Юрьевна, — покачала головой Алла. — Вы понимаете, что никто не может подтвердить ваше местонахождение в течение часа? За это время вы и ваш вероятный сообщник могли встретиться с Ольгой Малинкиной и убить ее. Потом вы вернулись домой как ни в чем не бывало, оставив подельника разбираться с трупом!

Среди звонков, поступивших на телефон Дарьи Гальпериной в ночь смерти адвоката, действительно зафиксировался один вызов с незарегистрированной сим-карты, однако кто сказал, что звонила именно медсестра? Почему Малинкина не позвонила со своего сотового, ведь второй звонок Дарье она сделала с него? А предположить, что звонила какая-то другая медсестра, Алле не позволял здоровый скептицизм: ну кто поверит, что в одну и ту же ночь Гальпериной независимо друг от друга звонили две медсестры?! Первый разговор длился минут семь, а второй — сорок секунд. Достаточно, чтобы сообщить об исполнении «заказа» и назначить встречу. Нет, рассказ Дарьи ни в какие ворота не лезет!

— Ладно, оставим ту ночь в покое, — сказала Алла. — Давайте поговорим о вашем сыне и покойном муже.

— Мой муж, как вам известно, трагически погиб… Ужасное, нелепое происшествие! А Яша не имеет отношения к нашим с его дедом разногласиям. Борис любил внука!

Алла не могла не заметить, что Дарья намеренно использовала слово «дед» — очевидно, хотела подчеркнуть неоспоримое родство сына с адвокатом.

— У меня другая информация, — возразила она. — До определенного возраста, кажется, так оно и было, но несколько месяцев назад все изменилось, верно?

— Не понимаю, о чем вы!

— Ваш свекор узнал, что Яков — не сын Ильи.

— Откуда вы это взяли?!

Дарья изменилась в лице. Даже когда Алла показала ей фотографии с камеры видеонаблюдения, Гальперина не выглядела настолько ошарашенной.

— Для вас ведь это не новость? Есть свидетель, слышавший, как Борис называл вашего сына, простите за выражение, ублюдком…

— Даже если так, что с того? — перебила Аллу Дарья. — Для Бориса это стало открытием, но мой муж, Илья, он все знал!

— Что Яков — не его биологический сын?

— Он принял его как своего. Я любила Илью, но сомневалась, что он отвечает мне взаимностью. Илья был щепетилен в вопросах рабочей этики, а потому тот факт, что он мой начальник, мешал ему рассматривать меня в ином качестве. Мы долго ходили вокруг да около, и при этом каждый из нас состоял в отношениях. У меня случился краткосрочный роман с женатым мужчиной, но мы разбежались до того, как я узнала о своей беременности. Как раз в тот момент Илья созрел для откровенного признания… А через пару недель я узнала, что беременна. Я собиралась сделать аборт, каюсь — не хотела, чтобы что-то помешало нам с Ильей быть вместе. Но он случайно выяснил правду и запретил, понимаете? Он сказал, что раз меня ничто не связывает с биологическим отцом будущего ребенка, это не имеет значения! Илья был благородным, добрым человеком, в отличие от отца. Наверное, он пошел в мать. Мы все скрыли от Бориса, ведь он и так был против нашего брака. Представляете, что произошло бы, посвяти мы его в эту тайну? И все же он узнал незадолго до смерти. И уж не преминул ткнуть меня носом в этот факт… Вот почему я была уверена, что Борис не упомянет меня в завещании!

Алла поняла, что первый раунд остался за Дарьей Гальпериной. Ни доказать, ни опровергнуть ее слова не представляется возможным, ведь и Борис, и Илья мертвы. Илья вполне мог признать Якова, ведь влюбленный мужчина склонен прощать любимой женщине все! Но Дарья могла и лгать. Обнаружься результат ДНК-теста, который предположительно сделал Гальперин, это ничего не изменит, ведь Илья официально признал мальчика сыном. Даже эксгумация тела не имеет смысла — по той же причине. Помочь могло лишь признание Дарьи в том, что она сознательно ввела Илью в заблуждение в отношении его отцовства. И уж вовсе непонятно, зачем адвокат оставил завещание в пользу искренне ненавидимой невестки, подозреваемой им в причастности к гибели сына, матери мальчика, не родного ему по крови!

Тем не менее Дарья — все еще подозреваемая. Оставался открытым вопрос с пуговицей, зажатой в руке мертвой Малинкиной — уж больно много совпадений, связанных со злосчастным тренчем от Донны Каран! И два звонка, один из которых определенно был сделан с сотового убитой медсестры, никто не отменял, как и того факта, что у Дарьи имелся серьезный мотив избавиться от свекра… Похоже, нужно вновь пообщаться с Руденко. Если понадобится, может, и очную ставку им устроить. Имя сиделки Гальперина всплывает слишком часто, а ведь надо еще как-то объяснить то, что рассказал Князев. Он позвонил накануне и сбивчиво поведал Алле, что обнаружил патологоанатом Гурнов. Несколько пациентов умерли при странных обстоятельствах — что, если кто-то знал об этом и пытался инсценировать то же с Гальпериным, чтобы повести следствие в неверном направлении? Это казалось маловероятным, и все же… Но тогда почему для адвоката и всех остальных использовались разные препараты? Или убийца Гальперина был в курсе происшествий в больнице, но не имел понятия о том, чем именно их убивали, ведь существует несколько способов проведения эвтаназии, и узнать о них может любой, просто выйдя в Интернет… А может, преступления совершил один и тот же человек, но почему-то решил изменить схему? Скорее всего, найдя убийцу Бориса Гальперина, они раскроют и другие происшествия в больнице. Или — наоборот.

* * *

В отличие от Антона Шеина, Дамир доверял интуиции Сурковой. Они недавно работали со следачкой, но она уже показала, что не зря занимает свое место. Женщине тяжело в мужском коллективе, особенно на руководящей должности. Некоторые поговаривали, что Суркова ни за что не добилась бы должности, не спи она с нужными людьми. Среди «нужных» людей назывались имена Михаила Жакова, зятя большой шишки из Москвы, и даже самого Деда. Фигурировали и другие личности, но Дамир не верил сплетням, считая их проявлением зависти неудачников-мужчин к более успешной женщине.

Суркова связалась с дознавателем по делу о несчастном случае с Ильей Гальпериным и уточнила, действительно ли на момент его смерти в доме находился только сын. Тот подтвердил и даже сказал, что пытался поговорить с мальчиком, однако мать воспротивилась, боясь за психику ребенка. Кроме того, он не был свидетелем того, как утонул отец, потому что сидел в своей комнате и вышел, только когда вернулась мама. Дознаватель добавил, что позднее предпринял еще одну попытку встретиться с Яшей, но начальство дало ему понять, что в этом нет необходимости, так как доказано, что имел место несчастный случай. Яшу сразу после случившегося поместили в санаторий, где ему назначили детского психолога, который помогал ребенку пережить трагическую гибель отца. Вот к этому-то психологу и направлялся сейчас Дамир Ахметов по поручению следователя Сурковой. Она понимала, что психолог вряд ли согласится поделиться информацией о маленьком пациенте без соответствующей санкции, однако оперу требовалось вытрясти из специалиста все, что возможно добыть законным путем.

Как и предполагалось, проблемы с детским психологом по имени Лия Кокорекина возникли чуть ли не с порога. Молодая, явно считающая себя доктором Фрейдом недавняя студентка состроила козью морду, стоило Дамиру заикнуться насчет Яши Гальперина.