— Я сказал, что наводчик, возможно, работает в химчистке или в швейной мастерской, и спросил, куда они относят вещи, когда их нужно привести в порядок. Галя… ну горничная сказала, что хозяйка пользуется химчисткой в торговом комплексе недалеко от дома. Что касается мелкой швейной работы, то Галя сама ею занимается.

Алла начала понимать задумку Белкина.

— Вам удалось узнать насчет тренча? — спросила она, едва сдерживая нетерпение.

— Слово за слово, я пригласил Галю выпить вместе кофейку. Она согласилась — у нее в том доме чертовски мало развлечений! Она вырвалась на обеденный перерыв. Я снова вернулся к разговору о кражах из богатых домов и показал ей на планшете кое-какие вещички, которые якобы были похищены.

— И среди них, как бы невзначай, оказался плащик от Донны Каран?

— Точно! Галя аж подскочила.

— Почему такая реакция?

— Да потому, что ей показалось странным, что вещичка есть у кого-то, проживающего в непосредственной близости от дома Гальпериных. Дарья Гальперина говорила, что такой плащ в Питере есть только у нее и, может, еще у нескольких людей. И еще — Гале пришлось пришивать пуговицу к этому плащику, и она никак не могла найти подходящую! К счастью, на воротнике тренча оказались две декоративные пуговички, которые Галя аккуратно отпорола и одной из них заменила утерянную.

— Когда обнаружилось, что пуговица отсутствует?

— Несколько дней назад. Дарья, по словам Гали, удивилась, ведь она часто носит плащ, но не замечала, что пуговица отвалилась.

— Что ж, вы молодец, господин оперуполномоченный! — похвалила Алла. — Теперь у нас есть все, чтобы залучить к себе невестку покойного адвоката и поболтать с ней по душам!

* * *

Антон Шеин буравил взглядом съежившегося перед ним субтильного мужичка лет сорока пяти. Впрочем, он мог быть и моложе, и старше: темная, дубленная ветром и солнцем кожа, усталые настороженные глаза и натруженные руки с распухшими костяшками не позволяли точно определить возраст таджика. Его вид в очередной раз заставил опера вспомнить, что тяжелый физический труд на открытом воздухе никого не красит и старит вдвое быстрее.

Волею случая таджик оказался в группе соотечественников, задержанных во время планового рейда ФМС на окраине Питера. «Сыграл» словесный портрет и имя, которое смог вспомнить один из соседей Дремина, — Азамджон. Судя по тому, что удалось вытянуть из работяги до приезда Шеина, он находится в России нелегально (какой сюрприз!). Большую часть денег отправляет домой, жене и детям, а сам перебивается «Дошираком» и крупами. Шеин не раз встречал в супермаркетах группы таких вот ребят — таджиков, узбеков, киргизов, — которые набирали полную тележку лапши быстрого приготовления и дешевого печенья. На всю бригаду.

Когда Шеину позвонили, он не поверил своему счастью: до сего момента поиски рабочих из сгоревшего дома покойного бухгалтера Дремина шли ни шатко ни валко. И вдруг — такой подарок! Видать, права была Суркова, надеясь, что с вмешательством Следственного Комитета процесс ускорится. По просьбе Шеина Азамджона Каримова продержали несколько часов в запертой комнате без воды и еды, что позволило Антону появиться на пороге, словно Дед Мороз, с пакетами с логотипом «KFC», бутылкой кока-колы и двумя пластиковыми стаканчиками. При виде восторга, отразившегося на лице рабочего, опер понял, что тот созрел для откровенной беседы.

— Я голоден, — объявил Антон, водружая провизию на стол и принимаясь ее распаковывать. — Присоединишься?

Каримов молча кивнул, не сводя голодного взгляда с коробочек и кульков. Несколько минут оба сосредоточенно ели.

— Зачем ты сбежал? — спросил Шеин, решив, что дал гастарбайтеру достаточно времени.

Тот едва не поперхнулся при звуке его голоса.

— Откуда сбежал, начальник? — попытался прикинуться дурачком Каримов. — Когда?

— После пожара в доме у свого работодателя Дремина, — спокойно пояснил Антон.

— Я… я ничего не делай! — ответил он, с трудом сглатывая кусок и вытирая рот заскорузлой ладонью. — Я ни в чем не виноват, начальник!

— Ну не знаю, не знаю… Человек погиб, а ты с друзьями был на месте преступления!

— С какими друзьями, начальник? Нету никакие друзья, я один, совсем один…

— То есть ты один убил гражданина Дремина, после чего поджег его дом и сбежал? Так и запишем.

— Убил? — выпучил глаза Каримов, подпрыгнув на стуле. — Кого убил? Я никто не убил, клянусь, начальник! Я только работал, утро-вечер, ничего не видел!

— Может, ты ничего и не видел, только вот тебя видели на месте преступления, гражданин Каримов! И двух твоих товарищей. Они сейчас в соседней комнате сидят, и все зависит от того, кто первый заговорит. Как ты понимаешь, нам достаточно одного, двое других сядут за предумышленное убийство по предварительному сговору.

— Сядут? За что — сядут?! Мы ничего не делай!

— А, так все-таки «мы»?

— Мы не убивай хозяин, начальник, честно! Он хорошо платить, мы хорошо работать! Не убивай, начальник, не убивай!

— Ну тогда рассказывай, как все было, — милостиво согласился Шеин. На самом деле приятели Азамджона до сих пор находились в бегах — очевидно, рабочие разделились, решив, что так безопаснее. Рано или поздно их найдут, только вот времени ждать нет, потому придется колоть того, кто попался.

— Что рассказывать? — нервно облизнув губы, спросил Каримов.

— Все, что случилось в ту ночь, когда погиб главбух.

— Глав… кто?

— Хозяин ваш. Имей в виду, Азамджон, я все знаю, мне нужно только твое признание.

— Я не убивай!

— Тогда кто?

— Я не знай…

— Рассказывай.

Таджик покрутил головой, будто бы в поисках помощи со стороны, но в комнате, помимо них двоих, никого не было. С тяжелым вздохом он отложил недоеденный сэндвич и приступил к рассказу, постоянно запинаясь, вспоминая русские слова.

— Мы пойти спать. В десять часов — ничего не видно, темно. Делай крыша целый день — крутая, тяжело.

— Вы спали в доме, все четверо?

— Хозяин только — в доме. Мы — в сарай. Специально для нас строй, для рабочий.

Шеин вспомнил документы пожарного инспектора с детальной зарисовкой построек на участке Дремина. Действительно, там было подсобное помещение, отстоящее от главного здания метров на двадцать, у забора. За забором находился подлесок, за которым располагалась основная часть дачного поселка. Дремин отхватил себе местечко у воды. Жаль, не успел воспользоваться.

— Дальше! — потребовал Антон.

— Ночь я хотеть туалет. Хозяйский — нельзя, идти кусты.

— Ты захотел отлить и пошел в кусты, — кивнул Шеин. — Как далеко от дома?

— Не далеко. Слушай — машина едет.