– А если я не справлюсь? И все начнется снова? – высказал я свой самый наболевший страх.

– Но пока ты не попробуешь, то никогда не узнаешь, что случится. Так ведь?

– То есть, ты предлагаешь мне рискнуть?

– Я предлагаю тебе начать жить с нового листа, не оглядываясь назад, – улыбнулся Джон.

После посещения Джона Риксби, я долго гулял по Центральному парку, думая о его словах. Странно, я не говорил с ним напрямую, но он все равно нашел слова, которые словно вдохнули в меня жизнь, подарили надежду, вместо сомнений и хаоса. Джон прав, и в горах мне удалось забыться и вылечить душу, но я слишком углубился, застрял, вместо того, чтобы двигаться дальше, переходить на новую ступень. Прятаться всегда легче, и я занимался именно этим последние годы. Я так берег свой обретенный душевный покой, что позволил себе забыть о многих вещах, которые меня волновали раньше, о целях, желаниях, о людях, которые были дороги. Я думал, что вступил на путь исцеления, и так и было, пока мое затворничество от реальности не превратилось в банальную трусость.

Да, я совершал ужасные поступки. Я причинял боль, выбирал жертву и методично уничтожал ее, выпивая досуха, а после выбрасывая прочь. Я почти убил единственную женщину, которую полюбило мое больное сердце. Я не мог и не умел по-другому, подчиняясь темной потребности в насилии, которая не отпускала меня, ломала и рушила. С каждым днем превращая в еще большее чудовище, чем я был.

Долгие годы я искал причину, пытаясь найти противоядие, лекарство, или хотя бы объяснение происходящему.

И нашел. Моя жизнь рухнула, раскололась на части. Это действительно страшно – терять себя. Осознавать, что жизнь, которую ты прожил – не твоя. Все, что ты делал, продиктовано кем-то чужим, но на самом деле тобой. Все, что ты знал – ложь. Единственный человек, который мог ответить на все вопросы, предпочел скрыть правду, молча наблюдая, как я превращаюсь в того, кто однажды разрушил мою личность. Пол не просто отошел в сторону, позволяя мне падать в пропасть, а подкидывал дрова в костер. Что мешало отцу сказать мне правду? Любовь ко мне? Но разве отцовская любовь позволит ребенку превратится чудовищем? Он не верил в меня, не считал сильным и стыдился в глубине души. Так же, как стыдился Марка и Брайана. Он не мог воспитать нас настоящими мужчинами, потому что не знал, как. Потому что сам не был мужчиной, защитником, опорой. Пол предал мою мать и нас всех. Отец был трусом, прикрывающимся благими намерениями. И я стану таким же, если не прекращу прятать голову в песок.

Не знаю, сколько времени я бродил по парку, наворачивая круги. Уже темнело, когда я почувствовал, что снова уверенно стою на ногах. Джон попал в точку. Нет «до» и «после». Оба Джейсона – я. Мальчик со скрипкой и чудовище с садистскими наклонностями. И я должен найти баланс внутри себя, соединив все лучшее, что было в нас обоих. Почему я не понял этой простой истины в своем добровольном изгнании?

Сам не заметил, как ноги привели меня в кабинет стилиста, который раньше занимался моим имиджем, еще в эпоху блистательного нападающего Джейсона Доминника. Последний раз я держал мяч в руках на играх в Германии. Тогда я был так одержим своей страстью к Лекси, что не мог даже заниматься любимым делом. Я потерял ее, и мною двигала одна идея – вернуть и приручить. Снова. Я готов был пожертвовать всем. Даже карьерой. Я забыл. Я так давно не вспоминал. Но сейчас все вернулось. И прежние чувства ошпарили мое сердце. Я вспомнил боль и гнев, которые испытал, когда отец вывалил мне фотографии и отчеты частных сыщиков, которых он нанял, чтобы следить за Лекси. Я не верил, я готов был убить родного отца…

– Боже, Джейс. Что за ужас? Ты откуда с такими патлами? – сажая меня в кресло, брезгливо морща носик, спрашивает Мини, распуская мои волосы. Я вырываюсь из воспоминаний, взглянув в хорошенькое личико имиджмейкера. Иронично улыбаюсь.

– Не поверишь, Мин. Зажигал в Таиланде, пока не спустил все состояние. Теперь я нищий, но за стрижку заплачу, – нагло вру, понимая, что завтра пущенный мной слушок появится в сетях, а потом и в прессе. Забавно, что мне, как и раньше, безразлично общественное мнение. Мне вдруг захотелось пошалить. Сделать какую-то глупость. Покурить или выпить. Прожить день в свое удовольствие, ни о чем не думая. Что за черт?

– Серьезно? – зеленые глаза девушки вспыхивают в предвкушении сенсации. – И как там?

– Потрясно. – Вытягиваю ноги, мечтательно улыбаясь. – Но, знаешь, я тут продал акции, доставшиеся от отца, и думаю, а не вернуться ли мне обратно?

– О, я завидую. Как стричь?

– Как раньше, но без логотипа клуба, разумеется, – сообщаю небрежно. – Поехали со мной.

– Ты серьезно? – Мини недоверчиво улыбается, берется за ножницы. – И что мы там будем делать?

– Ходить по вечеринкам, закрытым клубам, участвовать в оргиях. Захватывающе. Тебе понравится. Все время лето, одеваться необязательно. Шорты и сланцы круглый год.

Смеюсь, наблюдая, как глаза Мини становятся все больше и больше.

– Ты издеваешься, Джей? О да, ты просто смеешься надо мной, – она тоже смеется, одним движением обстригая мой длинный хвост. Сразу становится легче.

– Ну, знаешь, в каждой шутке есть доля…

– Шутки. Но я бы поехала. – Она улыбается, но глаза серьезные. – Только дура не поехала бы с тобой.

Ее слова вызывают искреннюю улыбку. Милая девочка, и льстит так по-доброму, от души.

***

Возвращаясь в квартиру Марка с новой прической, застаю его в подавленном настроении. Однако, заметив меня, он вымученно улыбается и выдает вялое:

– Вау, кто-то снова стал похож на самца.

Я оглядываю гостиную, замечая отсутствие Тино, пустую бутылку из-под виски на полу, полную – на столике перед креслом, в котором полулежит помятый Марк, один стакан и гора окурков в пепельнице. Попахивает любовной драмой.

Хмурю брови, озадаченно изучая несчастное лицо Марка, прохожу и присаживаюсь в кресло напротив брата. Наливаю виски в его стакан, подношу к носу, осторожно нюхая содержимое.

– Это мое! – ревностно мычит Марк пьяным голосом.

– Тебе хватит. – Делаю глоток и морщусь, когда жидкость обжигает горло. Я это пил? Как? – Тьфу.

– Понимал бы чего, святоша.

– Да, подожди ты выводы делать. Не распробовал я еще. – Делаю еще глоток. Уже лучше идет, но не вкусно. Ставлю на стол. – Что за трагедия случилась? – киваю на груду окурков. В груди разливается приятное тепло, вызывая знакомые ощущения. – С Тони разругались?

– Этот гандон мне изменил, – с отчаянной злостью в голосе, бросает Марк. Я смущенно отвожу глаза. Мне неловко. Отношения брата с его мужчинами для меня полны загадок. Поэтому я никогда не смогу стать тем понимающим советником и утешителем, в котором он нуждается. В однополых парах мне не понятны роли, которые играют участники союза. Я, например, могу сказать, почему мужчина изменяет своей женщине. Но почему мужчина изменяет своему мужчине для меня за гранью понимания. – С бабой, Джейс.