Швейцария делает все для того, чтобы стать мировым центром спортивных федераций. В 2000 году в самый разгар коррупционного скандала вокруг Солт-Лейк-Сити, который поставил под угрозу существование МОК, Федеральный совет Швейцарии представляет документ по спортивной политике в стране банков {50}. При этом о чистоте управления речи не шло, хотя в то время это была самая популярная тема. Глава МОК Самаранч даже был вызван на слушание в сенате в Вашингтон. Но для швейцарцев речь шла о том, чтобы создать эффективный инструмент по привлечению мирового спорта: в интересах Швейцарии, ее экономики и престижа, чтобы как можно больше союзов обосновались именно здесь. Для этого и по сей день предлагается немало: от бесплатных проездных билетов, которые по швейцарскому закону об объединениях предусмотрены для функционеров, до пониженных налоговых ставок или вовсе освобождения от налогов. К этому следует прибавить традиционное сохранение тайны в налоговом раю, адвокатскую тайну и тайну вкладов, прекрасно дополненные судьями, снисходительными по экономическим вопросам.

Порой во время торгов за спортивные объединения случаются неловкости. В 2001 году, когда Самаранч после коррупционного кризиса и 21 года самовластия оставил трон, МОК отказал ему в последнем желании: он хоть и принял в качестве члена его сына, однако отклонил вторую кандидатуру Самаранча, Адольфа Оги. Последний до недавнего времени был министром спорта и вооруженных сил Швейцарии (с 1997 года ведомства входят в Федеральный департамент обороны, гражданской защиты и спорта). В конце 2000 года Оги ушел в отставку и после отказа МОК стал специальным советником по вопросам спорта при ООН за символическое вознаграждение. Ежегодные шестизначные суммы, которые поглощала деятельность Оги во благо мирового спорта, уплачивали швейцарские налогоплательщики.

Такие люди, как Оги, олицетворяют отношения между спортом и политикой в альпийской стране. Швейцарский закон об объединениях представляет собой проект мечты для спортивных федераций, которые фактически являются многомиллионными и даже миллиардными корпорациями. Объединение могут основать два человека, здесь нет обязательной регистрации, не нужны в том числе аудиторские проверки и внешний контроль. Объединение выплачивает примерно вполовину меньше налогов, чем фирма. Люди, занимающие, по сути, неоплачиваемые должности, располагают полными сейфами и совершают многомиллионные сделки. Они принимают решения без сожалений, на практике никто не привлечет их к ответу. Даже в случае громадной сверхзадолженности главы объединений защищены. Это показала экспертиза, которую юридическая контора NKF провела для ФИФА после краха ISL.

Венчается вся эта мешанина поощрением к самообслуживанию и побуждением к злоупотреблениям посредством спортивно-политических компонентов. Здесь для таких знатоков, как давний советник Блаттера Жером Шампань, кроется опасность: «На сегодняшний день главная проблема футбола состоит в том, что не существует четкой границы между деньгами и политикой, как в других сферах. Зачастую одни и те же люди принимают решения по обоим вопросам». Он предлагает механизмы по устранению этого конфликта интересов, чтобы экономика не оказывала влияния на управление в футболе. Недовольство Шампаня касается большинства федераций: «Сегодня невозможно управлять футболом по методам образца 1904 года» {51}.

В течение долгого времени политике страны до этого не было никакого дела. В случае тревоги Федеральный совет охотно прибегал к экзорцизмам, которые представлялись эффективными законодательными шагами, однако на деле были совершенно неэффективны. Тем не менее нескончаемые коррупционные скандалы, особенно в ФИФА, оказывают на Берн все большее давление.

До сих пор ФИФА в Швейцарии лишь притворяется, что она предельно открыта. В 2010 году она выделяет общую сумму выплат руководящим органам в размере 32,6 миллиона долларов {52}. Сюда входят фиксированные оклады, компенсации и накладные расходы для руководящих лиц. К руководящим органам наряду с директорами относятся члены исполнительного комитета, а также финансовый комитет, причем члены последнего поголовно заседают в исполкоме.

Таким образом, денежной благодати удостаивается десяток директоров и президиум из 24 членов, включая президента и генерального секретаря. Для всех, штатного и внештатного руководящего персонала, выделено без малого 33 миллиона. Тем самым, гордо заявляют в ФИФА, «мы в полной мере придерживаемся международных стандартов финансовой отчетности и потому не публикуем прочих деталей». В прекрасной стране федераций, Швейцарии, миллиардная корпорация ФИФА еще и добровольно взваливает на себя хлопоты по обнародованию нескольких цифр. Поскольку, учитывая, что «к этому никто не обязывает, данные стандарты применяются с 2003 года, исходя из политики прозрачности».

Сколь прозрачна ФИФА в действительности? Доходы Блаттера входят в ту баснословную сумму, размеры которой указаны лишь из великодушия ФИФА. Тот, кто попытается перебрать пачку в 33 миллиона, сразу ощутит границы прозрачности. Деньги делят между собой порядка 35 человек. Какая приблизительно сумма приходится на внештатных сотрудников? Сколько достается президенту и его кабинету? В ФИФА на это отвечают: «Несложно подсчитать примерный уровень достатка, который в среднем меньше, чем вознаграждение руководящего персонала большинства международных фирм и организаций в Швейцарии. Все эти выплаты задекларированы. Президент не раз называл сумму своего жалованья в интервью, так что это не секрет». Ну да. В 2010 году ФИФА выплатила каждому директору и внештатному члену президиума в среднем по миллиону долларов. А что касается жалованья Блаттера – достаточно полистать газету. Это ответ или загадка?

Следующая попытка. Что касается 32,6 миллиона, это все понятно. Поэтому просим вас пояснить, господа функционеры, в каких объемах вознаграждаются штатные директора, а в каких – функционеры. Или, если исходить из ваших упоминаний о средних суммах, можно предположить, что каждый из внештатных сотрудников получает примерно по миллиону? И, наконец, будьте добры, назовите размер жалованья президента. Упоминание о высказываниях президента в различных СМИ ничего не дают. Ведь хочется избежать спекуляций и недоразумений – для чего иначе существуют пресс-службы? Поэтому: неужели так сложно назвать размер президентского жалованья (и расходов президентского кабинета), тем более что президент, как вы утверждали, сам не раз его называл? Кроме того, почему жалованье «штатного руководящего состава» не суммируется с зарплатой прочего персонала, а подсчитывается с окладом функционеров? Остальные 360 сотрудников делят между собой 63 миллиона долларов. Будь среди них директора, было бы проще разгадать доходы патриарха и его приближенных.

Ответ ФИФА: «Благодарим вас за письмо. В последний раз президент упоминал размер своего жалованья в интервью немецкой газете примерно в мае-июне 2011 года. Примерная сумма [выплат на каждого человека] находится в пределах миллиона, если подсчитать точно». Значит, примерную сумму мы высчитали верно. Вот только это, к сожалению, полная бессмыслица, поскольку невозможно, чтобы каждый получал одинаково – тем более если в расчеты включена фамилия Блаттера.

Очередной вопрос. По нашим расчетам в оговоренную сумму включен такой круг лиц: 24 члена исполнительного комитета, генеральный секретарь и директора, число которых – поправьте, пожалуйста – не превышает десяти человек. Выходит 35 человек и в среднем по 930000 каждому. Но имеют ли смысл эти средние величины, или они лишь вводят в заблуждение? Выходит, у штатных директоров весьма солидное жалованье, которое не идет ни в какое сравнение с нынешним размером оклада. Получается, члены правления ФИФА за год общественной работы должны стать миллионерами, – есть ли в этом хоть доля правды? И, наконец, президент в таком случае зарабатывает наравне с остальными. Это правда? И касательно жалованья патриарха: «Не могли бы вы просто назвать сумму президентского жалованья, вместо того чтобы отсылать к интервью, данным в неопределенное время? Странно, что свободная пресса на простой вопрос получает столь сложный ответ». Начинается лихорадка, критические письма ходят по рукам. Наконец, ФИФА идет на уступки, – нет, цифр никто не называет. Но упоминается интервью «от 30 апреля 2011 года».