Если бы не все те усилия и время, которые я вложила в Каппу Хи, я бы задумалась о том, чтобы уйти из сестринства. Но у меня хотя бы есть в союзниках Саша. К тому же быть Каппой значит приобрести сеть профессиональных связей на всю жизнь. Я не для того вливалась в коллектив, чтобы так близко к концу просто разрушить свой будущий капитал.

Так что впереди еще один год. Если Абигейл отправит все под откос, мы с Сашей сможем поднять восстание.

Сейчас, в первом классе миссис Гарднер, я помогаю детям делать коллажи про книги, которые они читали на уроках на этой неделе. Так тихо в классе не было весь день. Все опустили глаза, сфокусировали взгляды. Малыши вырезают картинки из старых журналов и приклеивают свои творения на доску для плакатов.

Слава богу, что есть клей-карандаш. Мне сегодня пришлось отмывать клей с волос только у одной девочки. Миссис Гарднер запретила жидкий клей после большой катастрофы, которая привела к трем срочным стрижкам. Я никогда не пойму, как дети умудряются постоянно находить новые способы приклеить себя друг к другу.

– Мисс Марш? – Эллен за своей партой поднимает руку.

– Здорово выглядит, – хвалю я ее, когда прохожу через всю аудиторию к ее месту.

– Я не могу найти мышку. Я везде посмотрела.

У ее ног лежит стопка выпотрошенных журналов и вырванных страниц. Весь месяц мы с миссис Гарднер прочесывали Гастингс в поисках ненужных журналов. В кабинетах врачей, библиотеках, магазинах подержанных книг. К счастью, кто-то всегда пытается спихнуть тридцатилетнюю коллекцию «Нэшнл Джиографикс» и «Хайлайтс». Проблема в том, что, когда у вас больше двадцати детей читают про мышку, запас грызунов обычно немного истощается.

– Может, мы нарисуем мышку на цветной бумаге? – предлагаю я.

– Я не умею рисовать. – Она надувается, выкладывая на пол еще одну стопку вырванных страниц.

Я знаю это чувство. В детстве я была ранимой перфекционисткой-отличницей, с высоким уровнем самокритики. У меня в голове возникал великий замысел, а потом я слетала с катушек, когда не могла его реализовать. Из-за этого в Кембридже мне закрыли доступ к нескольким местам по росписи керамики.

Не самый лучший момент моей жизни.

– Все могут рисовать, – вру я. – Лучшее в искусстве то, что у всех оно разное. Нет никаких правил. – Я вытаскиваю свежие листы цветной бумаги и рисую несколько простых фигур для примера. – Видишь, ты можешь нарисовать треугольную голову, овальное тело с маленькими ножками и ушками, а потом вырезать их и склеить вместе, чтобы сделать мышку. Это называется «абстрактное искусство» – такое вешают в музеях.

– Можно я сделаю фиолетовую мышку? – спрашивает Эллен, девочка с фиолетовой резинкой для волос и в фиолетовом комбинезоне с фиолетовыми туфлями. Вот это сюрприз.

– Можешь сделать ее любого цвета, какого хочешь.

Она с восторгом принимается за работу со своими цветными карандашами. Я перемещаюсь к другой парте, когда слышится стук в дверь.

Я оглядываюсь и вижу Конора, наблюдающего через окно. Сегодня он заехал за мной на несколько минут раньше.

Пока я иду, он просовывает голову внутрь.

– Прости, – говорит он, оглядываясь вокруг. – Мне очень было интересно, как ты выглядишь в классе.

На этой неделе в нем есть какая-то легкость. Он опять улыбается, энергичен и в приподнятом настроении. Это светлая сторона Конора, хоть я и знаю, что она будет видна недолго. Никто не может быть все время счастливым. И это нормально. Я не против ворчливого Конора. Просто я не могу не наслаждаться осознанием, что у него такой позитивный настрой благодаря мне. И сексу. Может быть, скорее, благодаря сексу.

– В роли учительницы я другая? – спрашиваю я его.

Конор медленно осматривает меня с головы до пят.

– Мне нравится твоя учительская форма.

Не буду врать: я немного перестаралась в начале семестра со всем этим образом Зоуи Дешанель. Множество ретро-юбок и базовых цветов. Наверное, в своей голове я хотела быть в этой роли, потому что, когда ты входишь в комнату, где находится двадцать крошечных существ, а ты одна, важно показывать уверенность. Или они съедят тебя живьем.

– Да? – говорю я, кружась и делая реверанс.

– Ммм-хммм. – Он облизывает губы и сует руки в карманы, что, как я поняла, является его способом попытаться скрыть стояк, пока его посещают грязные мысли. – Будь в этом, когда мы окажемся дома.

Это еще одна вещь, поселившаяся в нашем словаре. Дом. Его жилище или мое, когда мы едем в любое из них или проводим там ночь, – это всегда дом. Разница между ними исчезла.

– Мисс Марш, – зовет одна из девочек. – Это ваш п-а-а-а-а-а-арень?

Остальной класс отвечает охами и смехом. К счастью, миссис Гарднер нет в аудитории, иначе я бы тут же заставила Конора уйти. Когда защита практики так близко, нельзя позволять ей думать, будто я не сосредоточена на детях.

– Ладно, – говорю я ему, – убирайся отсюда, пока мисс Каратез в соседнем классе не вызвала охрану.

– Увидимся на улице. – Он оставляет поцелуй на моей щеке и подмигивает смотрящим на нас детям.

– Иди. – Я практически захлопываю дверь перед его лицом, пряча улыбку.

– У мисс Марш есть парень, у мисс Марш есть парень, – скандируют дети, все громче и возбужденнее в своих насмешках.

Черт побери, если они не перестанут, мисс Каратез ворвется в класс с жалобами на шум. Я подношу к губам указательный палец и поднимаю другую руку. Один за другим каждый ученик повторяет позу, пока все опять не замолкают. Мое второе имя – укротительница детей.

– Миссис Гарднер скоро вернется, а звонок вот-вот прозвенит, – напоминаю я классу. – Надеюсь, вы закончили со своими коллажами, а то сегодня никаких улыбчивых лиц больше не будет.

На этом их головы опускаются, и они с упорством возвращаются к вырезанию и склеиванию. У них осталось всего несколько дней до того, как они заслужат вечеринку с пиццей, если продолжат хорошо себя вести. А у меня осталось всего несколько дней до того, как я защищу свою практику, если буду держать их под контролем. Мы все рабы системы.

* * *

Я не знаю, что сегодня нашло на Конора, но даже по пути к его дому он не может держать руки при себе. Ведя машину одной рукой, другой он лезет мне под юбку, скользит пальцами по моему бедру, а потом гладит мою киску, пока я сжимаю зубы и стараюсь не привлечь внимание парня на мотоцикле, который останавливается рядом с нами на светофоре.

– Следи за дорогой, – говорю я ему, при этом шире раздвигая ноги и сползая вниз по сиденью.

– Я слежу. – Он прижимает пальцы к клитору, гладя его через мое белье.

– Это наверняка считается отвлеченным вождением. – Я хочу, чтобы его пальцы оказались внутри меня. Хочу так сильно, что у меня болит грудь от напряжения, нарастающего в мышцах. Мои глаза закатываются, когда я представляю, как трусь о его руку, пока его зубы кусают мои соски.