«Старым» казакам Минин выдал жалованье — по восемь рублей деньгами и имуществом. «Молодые» казаки, не попавшие в реестр, остались без денег, но тоже не были обижены. Минин и Пожарский исполнили обещание, которое еще Прокопий Ляпунов дал восставшим казакам: вчерашние холопы из рядов земского ополчения получили волю. «Совет земли» также разрешил им строить себе дома и свободно жить хоть в Москве, хоть в других городах, освободил казаков-ополченцев на два года от уплаты долгов и царских податей.

Казна Минина стремительно таяла. Власти ополчения отдали ополченцам отобранное у пленных поляков добро, принялись разыскивать то, что оставалось от государственной казны, вступая в конфликт с прежней властью.

Взаимоотношения с бывшей Семибоярщиной оставались запутанными. Как и обещали Минин и Пожарский, никто из великородных бояр не был подвергнут репрессиям. О люстрации лидеров Семибоярщины и речи не шло. Руководители «Совета всей земли» не мыслили себе будущего государства Российского без прирожденных бояр. Они стали делить власть с Боярской думой, из которой, правда, были изгнаны окольничие князья Звенигородские, князь Федор Мещерский, Тимофей Грязной, братья Ржевские, постельничий Безобразов и другие прямые ставленники польской администрации. Боярина Ромодановского разжаловали из бояр в окольничие, Иван Салтыков и Никита Вельяминов были лишены думских чинов.

Но наиболее приближенных к казне и наименее родовитых коллаборационистов не только не простили. Их пытали, прежде всего — на предмет разворованных ценностей. Главные «друзья великого короля» Сигизмунда — Федор Андронов, Иван Безобразов, Иван Чичерин, несколько дьяков после пыток были отправлены в тюрьму. Тимофей Савин, Степан Соловецкий, Бажен Замочников умерли в руках палача. Но следствию удалось установить, что Струсь, Будила и их русские приспешники оборудовали тайник, куда и спрятали награбленное. Казна была найдена, и много денег из нее Минин раздал «воинам и казакам» в счет жалованья, после чего, по словам Арсения Елассонского, «весь народ успокоился».

Трубецкой и Пожарский погрязли в бесконечных земельных делах. За их подписью вышло множество грамот с приказами о раздаче поместий достойным просителям или с отказами недостойным. Еще Совет Первого ополчения постановил конфисковать земли у правителей-бояр и одновременно не допустить чрезмерного обогащения бояр и воевод, возглавивших освободительное движение. Земские бояре не должны были владеть землями сверх оклада, установленного для всех бояр Иваном IV и Федором Иоанновичем. Тушинские приобретения, превышавшие оклад, по приговору 30 июня 1611 года подлежали отчуждению в пользу дворян-ополченцев. Но эта норма не действовала: бывшая тушинская знать Лжедмитрия II сохранила владения. Причем более других выиграл… князь Дмитрий Трубецкой.

Глава тушинской Боярской думы, он получил от Лжедмитрия II не только боярский чин, но и обширнейшие земельные владения, которые уже к моменту освобождения Москвы исчислялись 12 596 четвертями в Рязани, на Мещере и в других местах. А потом Трубецкой добавил к этому Важское наследное княжение, которое ранее принадлежало Борису Годунову. Трубецкой демонстрировал земщине, кто является реальной властью. Дарственная грамота на Вагу была составлена как соборный приговор: от духовенства, бояр, стольников, дворян и детей боярских, гостей, торговых и «всяких чинов людей Московского государства».

По сути, это была явная заявка Трубецкого на верховную власть в стране. Князь подкреплял свои притязания на престол и такими внешними действиями, как торжественное переселение во дворец Годунова в Кремле для постоянного проживания.

Минин и Пожарский предпочли поселиться на Арбате, в Воздвиженском монастыре.

После бегства Сигизмунда и улаживания оборонных и финансовых вопросов земское правительство могло заняться самым важным и неотложным делом: будущим государственности. Для этого «Совет всей земли» постановил созвать общероссийский Земский собор.

Уже в ноябре 1612 года от имени Трубецкого и Пожарского на места были разосланы десятки грамот с предписанием направить в Москву выборных представителей от разных чинов. Местным властям и населению предлагалось выбирать по десять человек «лучших и разумных и постоятельных людей» и снабдить их «полным и крепким достаточным приказом», чтобы они могли говорить о царском избрании «вольно и бесстрашно». Не только дворяне и духовенство, но и посадские люди, крестьяне дворцовых и черносошных волостей должны были прислать своих представителей в столицу.

Земские власти спешили. Первое заседание Собора было назначено на 6 декабря 1612 года. Однако к тому времени в Москву добрались лишь немногие его участники. Мешали не только расстояния и плохие дороги, в городах воеводы не могли понять, зачем приглашать для царского избрания тяглых людей.

В декабре состоялся Великий соборный совет, на котором было решено вызвать на Земский собор всех бояр и дворян московских, которые «живут в городах», и расширить представительство от сословий, увеличив состав каждой делегации с десяти человек до тридцати. Так, двинянам предписывалось прислать двадцать человек от горожан и черносошных крестьян, пять человек от стрельцов и пять от духовенства. Провинция реагировала с большой задержкой. Минин и Пожарский взывали к совести региональных властей: «А если вы для земского обирания выборных людей к Москве к крещенью не вышлете, и тогда нам всем будет мниться, что вам государь на Московском государстве не надобен; а где что грехом сделается худо, и то Бог взыщет с вас». В итоге открытие Собора отложили на месяц.

Когда ударили крещенские морозы, Земский собор приступил к обсуждению кандидатур.

На должность царя.

Земские соборы первым стал собирать Иван Грозный. Их роль была огромна в решении всех вопросов жизни страны, войны и мира.

Авторитетный американский политолог Фрэнсис Фукуяма усматривает в земских соборах прямую аналогию с французскими Генеральными штатами или испанскими кортесами. Но было и существенное отличие от западноевропейских аналогов. «Хотя Собору было отказано в праве выбора министерства, но он пользовался правом гораздо более важным — правом избрания царя. В этом отношении ему не приходилось завидовать ни английскому парламенту, ни французским Генеральным штатам», — приходил к заключению выдающийся русский правовед Максим Максимович Ковалевский.

Работа Земского собора 1613 года восхитила Карамзина: «Никогда народ не действовал торжественнее и свободнее, никогда не имел побуждений святейших». Действительно, именно этот Собор сделал возможным выход из Смуты.

Выборные люди съехались в Москву в январе. «Из Москвы просили города прислать для царского выбора людей „лучших, крепких и разумных“. Города, между прочим, должны были подумать не только об избрании царя, но и том, как „строить“ государство и как вести дело до избрания, и об этом дать выборным „договоры“, т. е. инструкции, которыми те должны были руководствоваться», — писал Платонов.