В Соборе приняли участие выборные почти от всех городов и краев России, включая сибирские и еще находившиеся под польской и шведской оккупацией. Собор составили духовные власти, придворные чины, московские дворяне, выборные и уполномоченные от городов: духовные лица, дворяне, казаки, посадские и уездные люди, отобранные местным обществом без различия звания и сословий. Русский историк Иван Дмитриевич Беляев обращал внимание на то, что «на Земский собор 1613 года выборные избирались не по сословиям, а по тому, кому верит местное общество, кого уполномочивает своим избранием; и выборные являлись на Собор представителями не того или другого сословия, а целого местного общества, — целый Земский собор был представителем всей Русской земли без различия сословий, а следовательно, и имел в виду интересы всей Русской земли и уже по самому составу своему не мог иметь других интересов».

Этот Земский собор считается самым многолюдным в истории России. По оценке Платонова, в его работе, которая проходила в Успенском соборе, самом вместительном сооружении столицы, приняло участие не менее 700 человек, тогда как Годунова избирали 476.

Как быстро выяснится, это было поистине народное собрание. «Смута создала условия, которые дали выборному элементу решительное численное преобладание над должностным и тем сообщили Земскому собору характер настоящего представительного собрания… Слова, малознакомые прежде, — совет всей земли, общий земский совет, всенародное собрание, крепкая дума миром — стали ходячим выражением новых понятий, овладевших умами», — подчеркивал Ключевский.

Помимо Кузьмы Минина на Соборе заседали и другие нижегородцы: «Спасский протопоп Савва Евфимьев, Предтечевский поп Герасим, Мироносицкий поп Марко, Никольский поп Богдан, дворянин Григорий Измайлов, дьяк Василий Сомов, таможенный голова Борис Панкратов, кабацкий голова Оникий Васильев, посадские люди: Феодор Марков, Софрон Васильев, Иаков Шеин, Третьяк Андреев, Еким Патокин, Богдан Мурзин, Богдан Кожевник, Третьяк Ульянов, Мирослав Степанов, Алексей Маслухин, Иоанн Бабурин».

Условия для проживания выборных, не имевших своих имений в Москве, были не самые комфортные. «Пищу, жилье и даже дрова трудно было отыскать в призрачном городе, занятом большей частью заиндевелыми печищами да заснеженными пустырями, на окраинах которых робко теснились свежие дома-скорострои. Закопченные церкви вздымали к небу скорбные пальцы колоколен, печально плыл над развалинами звон, утративший прежнюю мощь».

Ход работы этого Земского собора опровергает распространенное мнение, что все решения на соборах в России были заранее предопределены аристократической верхушкой, которой удавалось их навязывать послушным провинциалам. Это было совсем не так.

С первых же дней предвыборные страсти накалились до предела. Делегаты разбились на множество групп, каждая из которых имела свое предпочтение. «Много было волнения всяким людям, каждый хотел по своей мысли делать, каждый про своего говорил», — замечал очевидец.

Лишь в одном участники Собора были уверенно едины: «А без государя Московское государство ничем не строится и воровскими заводы на многие части разделяется и воровство многое множится. А без государя никоторыми делы строить и промышлять и людьми Божиими всеми православными християны печися некому».

Но кому отдать предпочтение? Явного фаворита в первые дни заседаний Собора не было.

Судя по всему, князь Федор Мстиславский и другие лидеры Семибоярщины собирались повторить интригу, к которой прибегли после низложения Василия Шуйского в 1610 году. Тогда они убедили Земский собор не выбирать на трон никого из русских и тем самым выбили из борьбы фаворитов избирательной кампании — Романовых и Голицыных. Теперь вновь со стороны природных бояр, чувствовавших слабость своих позиций, зазвучали имена польского и шведского королевичей.

За окончательно дискредитировавшую себя польскую династию стояли единицы. Члены Боярской думы и многие помещики высказывались за избрание на царство шведского принца Карла Филиппа. Похоже, и Пожарский был не против этой кандидатуры, ранее одобренной в тактических целях Вторым ополчением. Но шведы уже успели оставить по себе самую дурную славу в Новгороде и его окрестностях. К тому же московская аристократия довольно снисходительно относилась к «молодому», по русским меркам, шведскому королевскому дому. Иван Грозный в свое время вообще называл его «мужичьим».

В ответ на продвижение иностранцев на Соборе поднялась буря возмущения против Семибоярщины, и без того порицаемой за сотрудничество с интервентами, чем не преминули воспользоваться Пожарский, Минин и Трубецкой.

Еще в ноябре 1612 года они обратились к городам с запросом, пускать ли в Думу и на Собор Мстиславского с коллегами. Теперь же прозвучал ответ. «О том вся земля волновалася на них, — записал московский летописец, — чтобы им в думе не быть с Трубецким да с Пожарским». Опираясь на волю большинства соборных представителей, Пожарский, Минин и Трубецкой обязали бывших членов Семибоярщины покинуть Москву. При этом, правда, руководители Собора объявили, что бояре просто разъехались на богомолье.

И уже в отсутствие наиболее именитых аристократов Земский собор решил не принимать на трон ни польского, ни шведского королевичей, ни служилых татарских царевичей, ни других «иноземцев». То был первый шаг к принятию согласованного решения.

Из российских кандидатов первым отпал царевич Иван, коломенский «воренок», за которым стояло войско Заруцкого. Вместе с Мариной Мнишек и ее сыном атаман появился под стенами Рязани и попытался захватить ее для Ивана Дмитриевича. Однако рязанский воевода Михаил Бутурлин вышел навстречу и обратил Заруцкого в бегство. Города на Соборе практически сразу выразили свое отрицательное отношение к кандидатуре «воренка», и агитация за него стала стихать сама собой.

Царь должен быть настоящий, по крови и по Божественной воле. Все остальные варианты были отвергнуты как несущие неминуемое зло. В первых грамотах, которые рассылались от имени Земского собора, уже говорилось: «И мы, со всего собору и всяких чинов выборные люди, о государьском обиранье многое время говорили и мыслили, чтобы литовсково и свейсково короля и их детей и иных немецких вер и никоторых государств иноязычных не християньской веры греческого закона на Владимирьское и на Московское государство не обирати и Маринки и сына ее на государство не хотети, потому что польсково и немецково короля видели к себе неправду и крестное преступление и мирное нарушение, как литовский король Московское государство разорил, а свейский король Великий Новъгород взял обманом за крестным же целованьем. А обирати на Владимирское и на Московское государство и на все великие государства Российсково царствия государя из московских родов, ково Бог даст».

Но выбрать и своего природного русского государя оказалось непросто. На корону претендовали многие российские знатные фамилии.

Первый боярин Думы князь Мстиславский предельно скомпрометировал себя сотрудничеством с поляками. Василий Голицын и Филарет Романов, сильные претенденты еще предшествовавших кампаний, были в польском плену и в избирательной борьбе не участвовали.