— Вы не выбираете в государи из русских господ, потому что хотите сами править и одни пользоваться доходами страны, и, как случалось раньше, снова отдадите государство под власть чужеземца!

Особенно настойчивы и убедительны были казаки:

— Мы выдержали осаду Москвы и освободили ее, а теперь должны терпеть нужду и совершенно погибать, мы хотим немедленно присягнуть царю, чтобы знать, кому мы служим и кто должен вознаграждать нас за службу.

Трубецкой и Мстиславский выступали против Михаила в один голос. Убедить народ в нежелательности его избрания было поручено боярину Ивану Романову, который поменял первоначальную ориентацию, считая, что у него самого ничуть не меньше прав на трон, чем у его племянника. Он предстал перед толпой, посетовал на «некоторые затруднения», связанные с молодостью претендента и его отсутствием, и просил «отложить решение вопроса до его прибытия, чтобы можно было еще лучше подумать над этим».

Народ объяснение не принял, и бояре поняли, что могут не удержать ситуацию под контролем. Теперь сторонники Михаила Романова окончательно взяли инициативу в свои руки и настояли на голосовании Земского собора. Мы не знаем, сколько рук поднялось против, но, полагаю, что очень мало. Исход голосования был уже предрешен, и вряд ли на той стадии было много желавших голосовать против будущего самодержца.

Михаил Романов был избран на российский престол.

Приказные на бегу написали крестоцеловальную грамоту. Члены Думы и участники Собора тут же ее утвердили и взяли на себя обязательство верно служить Михаилу, его царице, которой он еще, правда, не обзавелся, и будущим детям. И для верности «вслед за избранием, не выходя из церкви, все выборные дали присягу по записи, чтобы мимо царя Михаила Федоровича никого не искать и не хотеть».

Ну а что же Пожарский, Минин, ополчение? «Дворяне и казаки составляли главную силу на соборе, и выбор, следовательно, по их голосам был решен окончательно, — замечал Забелин. — И видимо, что это решение прошло через руки Пожарского уже по той причине, что на соборе он необходимо занимал самое видное место как главный воевода Нижегородского ополчения».

Не исключено, что Забелин ошибался. Не так давно историки Дмитрий Владимирович Лисейцев и Андрей Павлович Павлов обнаружили 4 официальные грамоты из московских приказов за подписью Трубецкого и Пожарского, вышедшие уже после избрания Михаила Романова на царство. Из них можно сделать вывод, что руководители ополчения не признавали законность его избрания в течение как минимум одной недели.

Когда Михаила Романова избрали царем, он сам об этом даже не подозревал. А в Кремле не знали точно, где он находился.

Однако уже 25 февраля по городам были разосланы грамоты с известием об избрании Михаила Федоровича. Послы от Земского собора к нему выехали из Москвы 2 марта.

Миссия была важной, и Собор выделил солидную делегацию во главе с Федором Ивановичем Шереметевым, который был и защитником Василия Шуйского, и одним из активных членов Семибоярщины. Это, вероятно, должно было подчеркнуть стремление Собора к примирению страны. В составе делегации были: боярин Владимир Иванович Бахтиаров-Ростовский, окольничий Федор Васильевич Головин, архиепископ Феодорит, архимандрит Дионисий и другие духовные лица. Но, заметим, что ни Минин, ни Пожарский, ни Трубецкой не вошли в состав делегации. Полагаю, потому, что кому-то необходимо было управлять страной до прибытия Михаила в Москву и готовить его коронацию.

Всем известна история о том, что поляки узнали об избрании Михаила Романова и решили захватить его в плен, но крестьянин Иван Сусанин спас его ценой собственной жизни. Некоторые историки, например Скрынников, ставят эту историю под сомнение: «Предположение, будто король Сигизмунд III, узнав об избрании Михаила Романова на трон, сумел опередить представителей Земского собора и королевские отряды прибыли под Кострому для пленения Романова ранее Федора Шереметева, кажется фантастичным. Сигизмунд III с армией бежал из России, где продолжалась гражданская война».

Конечно, Сигизмунда в России весной 1613 года не было, но по стране продолжали разбойничать многочисленные польские отряды, один из которых вполне мог охотиться за Михаилом Романовым. И Сусанин его действительно спас. Это подтверждают не только легендарные источники, но и жалованная грамота царя Михаила 1619 года, выданная крестьянину Богдашке Сабинину, зятю Сусанина. Там говорилось, что польско-литовские люди схватили Сусанина под Костромой и допрашивали его, где Михаил. «Про то ведая» и вытерпев пытки, Сусанин «про нас не сказал» и «за то польско-литовскими людьми был замучен до смерти». Но было ли это до избрания Михаила на царство или после, мы не знаем. Впрочем, какая разница.

Федор Шереметев с делегацией Собора выехал сначала в Ярославль, но по дороге выяснил, что Марфа Романова с сыном и двумя племянниками — Борисом и Михаилом Салтыковыми — отправились на богомолье в Ипатьевский монастырь под Костромой.

Послы еще только искали Михаила Романова, а страна уже начала присягать новому царю. 4 марта воевода Переяславля Рязанского информировал Москву, что жители его города уже принесли присягу. И вслед за этим последовали и другие города и веси. Легитимность Земского собора 1613 года и его решений не вызывала у людей никаких сомнений, что явилось основой прочности новой династии.

Делегация Земского собора увидела Михаила и сообщила новость о его избрании царем 14 марта в Ипатьевском монастыре. Михаил и его мать были немало озадачены. «Новый летописец» зафиксировал, что «пришли к нему, государю, и к матери его, великой государыне старице Марфе Ивановне, и пали все на землю: не только что плакали, но и вопль был великий. И молили его, государя, чтобы шел на свой царский престол, на Московское государство. Он же, государь, и мать его, великая старица, со слезами им отказывали, говоря, что он юн еще. И был же плач и прошение много часов, и кому против Божией десницы стоять, коли чему Бог повелевает быть, едва его государя и мать его, великую государыню, умолили. И пожаловала она, благословила на Московское государство сына своего, государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Русии».

Арсений Елассонский уверял, что уговоры Михаила продолжались даже несколько дней: «Он же после усиленной просьбы и мольбы преосвященнейшего архиепископа рязанского кир Феодорита, и преподобнейшего великого архимандрита великой лавры святой и живоначальной Троицы кир Дионисия, и прочих архимандритов, и игуменов, и протоиереев, и воевод, и всего народа, и госпожи Марфы монахини, матери его, после многих дней просьб и молений, принял скипетр из рук преосвященнейшего архиепископа рязанского кир Феодорита в великой церкви святой Троицы великой лавры святого Ипатия, вблизи города Костромы, в четвертое воскресение святой великой четыредесятницы, в каковое воскресение была великая радость у всех жителей в том городе и во всей великой России».

Михаилу потребовалось полтора месяца, чтобы после этого прибыть в Москву. И дело было не только в весенней распутице. Крайнюю тревогу в Костроме вызывала ситуация в Казани, которая в избрании царя не участвовала, считая себя чуть ли не суверенным государством. Весной 1613 года по приказу земских властей Казань собрала рать и направила в столицу. Весть об избрании царя застигла казанских воевод в Арзамасе. Посланцы Земского собора призвали казанцев немедленно принести присягу Михаилу, но их предводитель дьяк Шульгин наотрез отказался, заявив: «Без казанского совета креста целовати не хочу». Шульгин решил спешно вернуться в Казань, замаячила опасность сепаратизма. Власти поспешили снарядить погоню и арестовали Шульгина в Свияжске. Он умрет в сибирской ссылке.