не было. Он – дитя многих людей. Все еще считает, что живет на наследство дяди Алена, улыбающегося с групповой фотографии на надгробной плите. Я хочу оставить его в счастливом неведении, потому что верующие сильнее других людей. Во всяком случае, так утверждает кюре, посещающий «Гортензии».

После свидания на вокзале Роман прислал мне открытку. Принес ее Старски, и я сразу поняла, что мерзавец ее прочел. Его взгляд коснулся слов Романа, и я восприняла это как изнасилование.

Милая моя Жюстин!

Все время думаю о вас после Корсики.

Синюю тетрадь прочел и перечел. Храню, завернув в свитер.

Прочти я ее раньше, подарил бы вам не дом, а империю птиц.

С нежностью,

Роман.

P. S. Продолжайте писать…

Я выучила письмо наизусть. 57 слогов, 91 согласная, 66 гласных. Я приколола ее к стене под окном моего дома на Муравере. Чтобы отворить другое окно.

Я часто думаю про Элен, Люсьена и чайку. Мне их не хватает. Я скучаю по их истории любви. Иногда говорю себе, что Роман отдал мне дом, чтобы я увидела, как они плавают.

В «Гортензиях» мы одержали победу: теперь у нас живет маленький песик-дворняжка со смешной кличкой Тити. Он весит пять кило, взят из приюта Общества защиты животных, все постояльцы от него без ума, я – в первую очередь.

Тити изменил жизнь Ивана Жеана, постояльца комнаты № 19. Теперь он думает об одном – как бы выгулять Тити в парке. Собаки, они ведь как хорошая погода, всем поднимают настроение.

Ворон снова свирепствует. На прошлой неделе из комнаты № 29 были сделаны три звонка. Весь персонал под наблюдением, но интересует происшествие только Старски и Хатча. У газетчиков и телевизионщиков появились другие сюжеты. О стариках говорят в сильную жару, потом о них забывают.

Старски и Хатч скоро выйдут в отставку, их служба вот-вот закроется. Все архивы уже передали в Макон, там же оказались документы о расследовании аварии, в которой погибли мои родители.

Возможно, через несколько лет и Старски с Хатчем станут обитателями «Гортензий». Интересно, Ворон, которого они, конечно же, никогда не задержат, позвонит их родственникам, если те забудут о воскресных посещениях?

Я в конце концов сдалась и показала ладонь Жо. Однажды вечером, когда мы с Марией ужинали у нее. Патрик отсутствовал. Мы прилично выпили, я протянула руку и услышала, что у меня будет чу́дная жизнь и двое детей. Мальчик и девочка.

Один шанс из двух на то, чтобы не стать «забытой по воскресеньям».

Глава 78

Вчера вечером я наконец-то узнала, кто такой Ворон.

Все постояльцы спали. Даже мадам Жантиль, которую пришлось держать за руку, потому что она «испугалась бомбежки».

Прежде чем уснуть, она повторила то, что уже много месяцев рассказывает Жо, Марии и мне. История не меняется. Она родилась в 1941-м, и ее семья жила в подвале, укрываясь от бомб. Она слышала вой сирен и рокот моторов пролетавших над ними самолетов. Однажды утром она проснулась в незнакомой комнате. На стенах были обои в цветочек, в большие окна светило солнце. Она решила, что умерла и попала в рай. На самом же деле закончилась война и родители перенесли девочку в дом, когда она спала.

Часы показывали 23:00, было очень тихо, только Тити храпел в корзинке. Кто-то нажал на кнопку срочного вызова в комнате мсье Поля, и я помчалась туда, потому что медсестра в этот момент находилась этажом выше.

По дороге я почему-то подумала о Вороне. Представляла, кем бы он мог быть, как в фильме Клода Соте «Мелочи жизни», лица дедули, бабули, Жюля, Романа, Марии, Жо, Патрика, Старски, Розы, мадам Ле Камю, кюре, кинезитерапевта, свое собственное. Я представляла, как они звонят семьям «забытых по воскресеньям» из комнаты мсье Поля.

Я толкнула дверь комнаты № 29 и увидела свое отражение в зеркале. Своего двойника. Близняшку. Может, у меня и правда есть злобная сестра-близнец? Я бы ничему не удивилась – теперь, после всего того, что узнала о нашем семействе. Не исключено, что я страдаю раздвоением личности и одна из них имеет сильное влияние на другую.

Мсье Поль мирно спал, все было в полном порядке, и я отключила тревожную кнопку.

Рядом с моим отражением, у кровати, стоял Ворон и беседовал с сыном мадам Жантиль, несчастной женщины, которую пришлось успокаивать двадцать пять минут из-за «проклятых бошей».

– Добрый вечер, мсье, я звоню из «Гортензий», что в Милли, и должен с прискорбием сообщить вам о кончине мадам Леоноры Жантиль. Да. Нет. Она скончалась. От сердечного приступа. Нет, она не страдала. Нет, не сейчас, морг уже закрыт. Будьте в восемь утра в приемном покое. Да. Мне искренне жаль. Весь медперсонал «Гортензий» присоединяется к моим соболезнованиям. До свидания, мсье.

Я села на кровать, ноги отказывались держать меня. Ворон включил тревогу, потому что знал, что я в здании. Что у меня ночная смена. Что я окажусь в комнате № 29 в тот момент, когда он наберет номер сына мадам Жантиль. Хотел, чтобы я узнала, кто он такой.

Ворон снял преобразователь голоса, положил его на стол и повесил трубку.

Он подошел ко мне. Я погладила его по лицу, словно видела впервые. Вообще-то так оно и было. Я впервые видела его настоящего, а не такого, каким всякий раз воображала себе. Он улыбнулся. Я коснулась пальцами ямочек на щеках.

Я не думала, что он слушает, когда рассказывала ему о «забытых по воскресеньям». Мы вернулись из «Парадиза», я была в некотором подпитии и на следующий день мало что помнила. Только обрывки фраз. А он запомнил.

Он все еще не произнес ни слова. Я тоже молчала.

Он был в полосатом свитере, который совершенно не сочетался с брюками из шерстяной костюмной ткани в клетку «Принц Уэльский». Жуткий прикид. Как обычно. «Нужно будет научить его искусству ассонанса…» – подумала я, впервые составив план насчет реально существующего человека.

Он коснулся моей подвески-чайки и поцеловал в волосы. Как в тот день, когда отвозил меня в аэропорт Сент-Экзюпери.

– Давно работаешь Вороном?

Он улыбнулся:

– С тех пор как познакомился с тобой.

– А мы давно знакомы?

Он не ответил, погладил мсье Поля по щеке и шепнул: «Он мой дед».

Я закрыла глаза и спросила:

– Как тебя зовут?

Благодарности

Спасибо моим дедушке с бабушкой, Люсьену Перрену, Мари Жеан, Югу Фоппа и Марте Эль.

Спасибо Элоизе