Человек приземлился на спину огромного зверя и без колебаний, что было сил, вонзил кинжал в мускулистое тело.

Однако удар с налету оказался неточен: вместо загривка клинок угодил в лопатку. Сталь не выдержала, и в руке Вариана осталась лишь рукоять с обломком клинка.

Мало этого – теперь медведь-исполин перенес все внимание на него. Огромный зверь поднялся на дыбы, едва не сбросив Вариана, и извернулся, пытаясь избавиться от надоедливого врага, уцепившегося за холку.

Оставалось одно – держаться, хотя даже игра медвежьих мускулов могла показаться настоящим землетрясением. Вдобавок, Вариан не бросал и сломанного кинжала: обломок клинка еще мог послужить каким-никаким, а оружием – только бы не упасть.

Над полем боя раздался оглушительный рык, но вовсе не медвежий: Генн Седогрив снова взмыл вверх, стараясь дотянуться когтями до глотки разъяренного зверя. Медведь завертелся в попытке стряхнуть обоих, взгляды монархов встретились, и Вариан понял: Седогрив задумал отвлечь зверя на себя, чтоб повелитель Штормграда сумел нанести новый удар.

Могучие лапы сомкнулись на плечах Генна. Взревев, медведь щелкнул зубами, едва не скусив воргену морду.

И тут Вариан увидел свой шанс.

Чтобы вогнать сломанный клинок в медвежий загривок, требовалось вложить в удар все силы до последней капли. Многим просто не удалось бы вонзить оружие на нужную глубину, однако Вариан располагал не только силой, но и приобретенным в бессчетных гладиаторских боях знанием, в какой точке загривок нежнее всего.

Еще пара дюймов – и медвежьи челюсти сомкнутся на морде Генна…

Вариан глубоко, едва ли не по рукоять, вонзил обломок клинка в тело зверя.

Медведь взревел громче прежнего, но на сей раз в его реве послышались натужные нотки. Боль сделала то, чего хищник не сумел достичь раньше: обоих королей расшвыряло в стороны, будто пушинки.

Раненый зверь развернулся. Распростертый на земле Вариан поднял взгляд на лесного исполина. Медведь все еще мог прикончить его.

Но вместо этого зверь поднял лапы и потянулся к кинжалу. Конечно же, когти, способные легко разорвать человека, не смогли как следует ухватить рукоять. Медведь шлепнул по больному месту – раз, другой, третий. Из глотки его вырвался хрип.

Усталость и потеря крови заставили зверя тяжко рухнуть на четвереньки. Медведь закачался из стороны в сторону, изогнул шею в попытке дотянуться до рукояти кинжала зубами.

Мохнатое тело метнулось к медведю сбоку, и Вариан услышал знакомый хруст раздираемой плоти.

Медведь испустил стон и рухнул на левый бок с вырванной глоткой. Над мертвым зверем поднялся ворген. Не успев отряхнуть от ошметков мяса окровавленные когти, он устремил взгляд на Вариана. Тот кивнул: король Гилнеаса все сделал, как следовало. Зла на медведя никто из них не держал – зверь всего-навсего повиновался инстинктам, а на охотников вышел по невезению. Ну, а если он легко мог задрать не только их обоих, но и злосчастного молодого воргена… что ж, риск на охоте – дело естественное.

Генн протянул окровавленную руку. Вариан давным-давно слышал о том, что короля Гилнеаса с детства учили не принимать ничей руки, ни от кого не зависеть, и поначалу владыка Штормграда решил отвергнуть предложенную помощь. Но в следующий миг он вспомнил, что обещал и сделал его визави, дабы вернуться в Альянс, и крепко стиснул поданную руку.

Генн помог Вариану подняться… а затем оба – двое охотников, признающих искусство друг друга – обменялись коротким рукопожатием.

Повернувшись к медведю, Вариан оценил последний удар Генна.

– Быстро и смертоносно, – похвалил он.

– Я просто закончил твою работу, – возразил правитель Гилнеаса. – Добыча твоя. Охота за тобой.

– Вряд ли, – покачал головой Вариан. – Я охотился на кабана.

– Тот, кто идет охотиться на кролика, а приносит домой оленя, достоин рукоплесканий. Тот, кто охотится на кабана, а убивает медведя, достоин оваций.

С этим Генн запрокинул голову к небу и испустил громогласный вой – вой в честь охотника и добычи. Его клич был подхвачен прочими воргенами, дружно отдавшими должное охотничьему мастерству штормградского короля.

Наконец вой Генна утих. Следом умолкли и его соратники. Генн вновь повернулся к своему визави, но…

Вариана на прежнем месте не оказалось.

Аванпост Среброкрылых уже два дня не имел вестей с ближайших застав, и Су’ура Быстрая Стрела начала беспокоиться. По приказанию командира аванпоста она явилась сюда из Рощи Среброкрылых… и обнаружила, что командир вместе со своей заместительницей перед самым ее появлением погибла, угодив в засаду. Оставаться здесь Су’ура не предполагала, но единственная уцелевшая из офицеров оказалась слишком уж неопытной.

Су’ура отправила гонцов на гиппогрифах на ближайший из аванпостов и к командиру Халдриссе. Хоть один из двух адресатов да должен был отозваться, а если нет, гонцы вернутся назад с известиями о случившихся несчастьях.

Однако гонцы все не возвращались, и Су’ура подозревала, что их возвращения можно больше не ждать. Отныне Среброкрылым предстояло биться с Ордой в одиночку.

Шагая вдоль границ аванпоста, она пристально вглядывалась в быстро поднимавшийся над землею туман. Туман тянулся с земель, удерживаемых Ордой, а значит, озеро Зеркало Небес, лежавшее к югу от аванпоста, породить его не могло.

Сзади донесся негромкий предостерегающий рык. Зная, кто следует за ней, Су’ура ничуть этому не удивилась.

– Спокойно, – сказала она огромному черному ночному саблезубу, неслышно ступавшему позади.

Зверь был облачен в золотую броню с коричневыми узорами, украшенную пурпурными драгоценными камнями по бокам и на лбу. Ночная эльфийка тоже надела полную броню, как и все, заступавшие на дежурство – разве что плечи ее, поверх серебра, украшали изящные золотые ленты. Однако всякий, кто полагал доспехи Су’уры скорее декоративными, чем практичными, неизменно (если, конечно, оказывался орком или иным врагом) обнаруживал, что они превосходно защищают хозяйку, пока та вспарывает противнику брюхо.

Уханье филина привлекло ее внимание куда вернее саблезубова рыка. Командир аванпоста бросила взгляд на крышу главного здания, где восседал черный, как сажа, филин. Птица еще раз вгляделась в лес впереди, резко снялась с места и спикировала вниз, к ждавшей ее Су’уре. Та протянула навстречу руку, чтоб филину было, куда приземлиться.

– Что там, Хутиху? – мрачно спросила она. – Где?

В ответ филин коротко ухнул и слегка повернул голову, будто указывая на лесную опушку. Су’ура выжидающе взглянула туда же.

При виде фигуры, выскользнувшей из зарослей, караульные на границе аванпоста замерли и успокоились, лишь разглядев, что это – одна из… так сказать, из своих.

Вернувшаяся к Среброкрылым принадлежала к группе, не слишком-то жалуемой большинством Часовых, но в некоторых отношениях очень полезной, а многие ее члены, на взгляд Су’уры, доказали свою верность с избытком. Сказать откровенно, той, что вышла из леса, Су’ура доверяла настолько, что назначила ее на командную должность – на должность офицера-интенданта.