— Ты очень странно ведешь себя, Дункан, — заметила она. — Уж не болен ли ты? — Мадлен пощупала его лоб. — Но жара у тебя вроде бы нет.

Подхватив жену на руки, Дункан усадил ее к себе на колени.

— Ты прекрасно поешь, — заметил он.

— Спасибо тебе, Дункан, — довольно промолвила она. — Слышать это от тебя мне особенно приятно. Но теперь-то ты наконец скажешь мне что-то о мужчинах и лошадях?

Векстон кивнул. Его рука скользнула вверх по ее спине и застыла у Мадлен на плече. От этой невинной ласки кожа Мадлен покрылась мурашками. Барон теснее привлек ее к себе.

— Итак, Мадлен, — начал он, — мы, мужчины, придаем особое значение нашим скакунам. — Его голос был теплым и ласковым. — Наша жизнь нередко зависит от этих животных, поэтому мы требуем от них беспрекословного повиновения. Воин не может идти в бой, думая о том, как будет вести себя его конь… Он должен быть уверен в нем. — Дункан еще долго распространялся на эту тему. — А ты, жена, попросту околдовала Силена, и мне это совсем не по душе. По правде говоря, я просто в ярости. — С его губ исчезла улыбка, когда он вспомнил о своем жеребце. — Ты мне испортила Силена! Можешь сейчас говорить что хочешь, но я твердо решил отдать тебе этого коня. Но прежде ты должна извиниться за то, что испортила моего верного Силена. Извиниться и поблагодарить меня за великолепный подарок.

Барон не услышал ни того, ни другого — Мадлен не просила прощения и не поблагодарила мужа. Она крепко спала. Скорее всего она не слышала ни слова из того, что он ей говорил. Барон должен был бы рассердиться за такое неуважение к нему. Но вместо этого Дункан нежно поцеловал ее. Мадлен, не просыпаясь, еще крепче прижалась к нему и обвила руками его шею.

Когда Векстон еще раз поцеловал локоны жены, в зал вошел Эдмонд.

— Медлен спит? — спросил он.

— Мои наставления довели ее до обморока, — сухо заметил Дункан.

Эдмонд расхохотался, но потом понизил голос.

— Ни бойся, ты не разбудишь ее, Эдмонд, — успокоил его барон. — Она спит, как хорошо наевшийся котенок.

— У твоей жены, Дункан, был трудный день. Она сумела найти верный тон в обращении с прислугой, и обед был отменный. Я съел целых четыре пирожка, — признался он. — А тебе известно, что Герти готовила все по рецептам леди Векстон?

— Ты что-то сказал насчет ее прислуги?!

— Ну да, все служанки души в Мадлен не чают.

— А ты, Эдмонд? Как ты относишься к Мадлен?

— Она теперь моя сестра, Дункан. Я готов жизнь отдать за нее, если потребуется.

— Я не сомневаюсь в тебе, брат, — торжественно проговорил барон, взглянув в глаза Эдмонда.

— Но почему ты об этом спросил? — поинтересовался Эдмонд, усаживаясь напротив Дункана. — Неужели Джеральд принес какие-то новости, касающиеся твоей жены?

— Да, Джеральд привез новости. Король все еще в Нормандии, но Луддон собирает войско. Разумеется, Джеральд выступит на нашей стороне.

— Я должен вернуться к барону Рейнхолду не позднее чем через три недели, — сообщил брату Эдмонд. — Но хоть долг чести и призывает меня, я в первую очередь подчиняюсь королю, во вторую — тебе, а в третью — Рейнхолду. Уверен, что он позволит мне остаться здесь столько, сколько нужно.

— Рейнхолд поддержит меня и Джеральда в борьбе против Луддона, если в этом возникнет необходимость. Все вместе мы сумеем собрать около тысячи воинов.

— Но ты еще забыл о нашем соглашении с шотландцами, — напомнил Эдмонд. — Думаю, у мужа Катрин не меньше восьми сотен воинов, если не больше.

— Да нет, я не забыл, вот только мне не хотелось бы вмешивать в это дело мужа Катрин, — заметил старший брат.

— А вдруг король встанет на сторону Луддона?

— Не встанет, — отрезал Дункан.

— Почему ты так уверен в этом?

— Нашего короля часто не понимают, Эдмонд. Я не раз бывал с ним в битвах. Вот, к примеру, говорят, что у него необузданный нрав. Но однажды в бою один из воинов случайно столкнул его с коня на землю. Воины окружили короля и нерадивого воина, требуя смерти последнего. Вильгельм же лишь рассмеялся, похлопал того по спине и преспокойно взобрался на своего скакуна, а воину велел охранять себя.

Эдмонд задумался.

— Но ходят слухи о том, что Луддон обладает весьма сильным влиянием на короля, — заметил он.

— Сомневаюсь в том, что кто-то может иметь влияние на Вильгельма.

— Молю Бога о том, чтобы ты был прав, брат.

— Я бы хотел еще кое о чем поговорить с тобой, Эдмонд. А именно о наших владениях в Фэлконе.

— В чем же дело? — спросил Эдмонд.

Фэлкон был пустынным местом, но тамошние земли считались весьма плодородными и принадлежали барону Векстону. Они находились на юге векстонских владений.

— Я бы хотел, чтобы ты занялся Фэлконом, Эдмонд. Построй себе там крепость. Я бы с удовольствием вообще передал эти земли тебе, но, боюсь, король не позволит. Во всяком случае, до того, как мы сумеем снискать его расположение. Не исключено, что тогда Вильгельм нам поможет. — Дункан замолчал, раздумывая о новых сложностях.

Эдмонд был поражен предложением брата.

— Это же неслыханно, — запинаясь пробормотал он. Впервые в жизни он видел, что его старший брат находится в нерешительности. И хотя дело пока и было явно безнадежным, в его сердце загорелась надежда. Эдмонду так хотелось иметь свою землю, свой замок!

— Но… почему ты вдруг решил отдать мне Фэлкон? — недоумевал он.

— Мадлен.

— Я не понимаю тебя.

— Моя жена слышала, как мы с Джилардом рассуждали о братьях короля. Как только Джилард ушел, Мадлен заговорила о Роберте и Генри. Она полагает, что многие их сложности возникли потому, что им не хватает самостоятельности.

— Господи, но ведь Роберт получил Нормандию! — перебил его Эдмонд.

— Да, — улыбнулся Дункан. — А младшему брату короля досталось золото и небольшой земельный удел, однако он не угомонился. Этот человек — прирожденный властитель, который, однако, лишен возможности повелевать кем-то.

— Если ты намекаешь на нас, то мне это весьма приятно слышать, — заметил Эдмонд.

— Это Мадлен заставила меня думать. Ты — вассал мой и вассал Рейнхолда, и от обязанностей по отношению к нам тебя никак не избавит. Но вот… если бы только король согласился помочь тебе, ты сумел бы возродить Фэлкон. У тебя хорошая голова, Эдмонд, и я уверен, что ты без труда сумел бы одну монету превратить в десять.

Тот улыбнулся: ему пришлась по нраву похвала брата.

— Но если король и будет против, — продолжал Дункан, — ты все равно построишь замок и станешь моим наместником. Вильгельм будет только рад получить дополнительную прибыль, и ему все равно, кто из нас, трех братьев, приносит доход казне.