— Я в восторге от твоего плана, — заявил Эдмонд.

— Джилард скоро вернется к барону Тормонту, чтобы дослужить свою воинскую повинность — он ведь еще не отбыл все сорок дней, — добавил Дункан.

— Джилард умеет верховодить людьми, и, не сомневаюсь, он скоро станет командиром не хуже Энтони.

— Но для начала нашему братцу надо бы поучиться сдерживать свой нрав, — заметил Дункан.

Эдмонд согласно кивнул.

— Ты все еще не сказал мне, что за новости привез Джеральд, — напомнил Эдмонд брату.

— Джеральд убежден, что Генри, брат короля, готовит переворот. Джеральда попросили поговорить с Генри.

— Но где? Когда?

— Семейство Клэров пригласит Генри в гости. Вот только не знаю, когда.

— Неужто ты думаешь, что Генри попросит Джеральда выступить против короля? — воскликнул Эдмонд. — А ты? Тебя тоже пригласили туда?

— Нет. Генри знает, что я не изменю Вильгельму, — промолвил Дункан.

— Так ты все-таки предполагаешь, что Генри готов возглавить переворот?

— Будь я уверен в этом, я бы прямо направился к своему королю и предложил ему взять мою жизнь. Для меня долг чести — защищать его.

Удовлетворенный, Эдмонд кивнул.

— Джеральд говорит, что число недовольных Вильгельмом день ото дня растет и убийство короля задумывалось уже не раз. В этом, впрочем, нет ничего нового. У его отца было не меньше врагов. — Дункан ничего не ответил на это, и Эдмонд продолжил: — Джеральд полагает, что его пригласили на эту встречу, зная о его дружбе со мной. Джеральд думает, что Генри просто хочет узнать, буду ли я предан ему, когда он станет королем. Если, конечно, ему удастся прикончить Вильгельма.

— И что же, мы должны ждать да гадать, чем закончится встреча?

— Да, должны, и нам о многом придется подумать, брат.

— А скажи-ка мне, Эдмонд, — переменил тему разговора барон, — Джилард все еще считает, что влюблен в Мадлен? Эдмонд пожал плечами:

— Не знаю, кажется, он смирился с твоей женитьбой и сумел справиться с обуревавшей его страстью. Он действительно любит Мадлен, но она по-прежнему называет его братом, и это остужает его пыл. Любопытно, как ты заметил, что он неравнодушен к твоей жене?

— Все мысли Джиларда написаны у него на лице, — сказал Дункан. — Ты видел, как он потянулся к своему мечу, когда во время церемонии бракосочетания ему показалось, что я силой заставляю Мадлен выйти за меня?

— Но ты действительно действовал силой, — усмехнулся Эдмонд. — Да, конечно, я видел этот жест Джиларда. По-моему, Мадлен согласилась стать твоей женой и потому, что испугалась вашей размолвки.

Дункан ухмыльнулся:

— Верно подмечено, Эдмонд. Мадлен всегда будет пытаться защитить того, кого считает слабее. В то мгновение она действительно испугалась, что я брошусь на Джиларда.

— Так, может, Мадлен хочет, чтобы мы уехали отсюда? — спросил Эдмонд.

— Нет, Эдмонд. Думаю, если вы покинете замок, она огорчится и во всем обвинит меня, — ответил барон. — Моя жена не понимает даже, что ты должен выполнять воинскую повинность у Рейнхолда, но в то же время, по-моему, Мадлен боится, что я всю жизнь буду помыкать тобою и Джилардом и вы не сумеете должным образом проявить себя.

— Твою жену занимают странные вещи, — заметил Эдмонд. — Тем не менее ей удалось изменить к лучшему твою жизнь, брат, не так ли? Да и наши с Джилардом жизни тоже. К примеру, мы, пожалуй, впервые с тобой вот так мирно разговариваем обо всем. Не побоюсь сказать, что Мадлен удалось сплотить нашу семью.

Дункан ничего не ответил на это, а Эдмонд встал и направился к двери.

— Знаешь, — бросил он через плечо, — мне иногда даже досадно.

— Отчего это?

— Что не я первым взял ее в плен.

Барон улыбнулся:

— Нет, Эдмонд, на то была воля Божья. Можешь не сомневаться, я бы все равно отнял ее у тебя.

Едва Дункан произнес это, как проснувшаяся Мадлен приподнялась и, улыбнувшись мужу, спросила:

— Что это ты хотел отнять у своего брата, Дункан?

— Ничего такого, что касалось бы тебя, женушка.

— Ты должен всем делиться с братьями, — назидательно проговорила Мадлен.

Судя по всему, Эдмонд успел услышать ее замечание, так как из коридора донесся его смех.

Не успел он уйти, как в зал ворвалась Адела. Заметив Мадлен, девушка разрыдалась.

— Мадлен, представляешь, Джеральд настаивает на том, чтобы не разрывать помолвки! — вскричала она. — Что же мне делать? Он по-прежнему хочет жениться на мне!

Мадлен соскочила на пол, и Адела бросилась в ее объятия. Дункан поднялся, раздраженно вздохнув: похоже, у его сестры начиналась истерика.

— Вообще-то, Адела, ты первым делом должна бы обратиться ко мне, — проворчал он. Взяв за руку Мадлен и не обращая внимания на то, что сестра продолжала цепляться за его жену, Дункан повел Мадлен к дверям.

— Но мы не можем оставить ее одну в таком состоянии, — запротестовала Мадлен; — Дункан, осторожнее, ты ведь мне руку оторвешь!

Тут в зал вбежал Джеральд. Дункан понял, что ему не увести сейчас жену наверх и не отложить дел Аделы на утро. Впрочем, он твердо решил не вступать в долгие разговоры.

Не успел Джеральд и рта раскрыть, как Дункан спросил:

— Ты по-прежнему хочешь жениться на Аделе?

— Да, хочу, — ответил гость. — Она непременно станет моей женой.

— Но я дал Аделе слово, что она сможет оставаться в моем замке столько, сколько пожелает, Джеральд, и не выдам замуж против ее воли.

Лицо Джеральда исказила гримаса боли и ярости. Дункану хотелось громко выругаться.

— Вообще-то я напрасно дал столь опрометчивое обещание, — пробормотал барон, впервые в жизни, пожалуй, признавая свою неправоту и улыбаясь удивлению присутствующих. Повернувшись к жене, он прошептал: — Твоя привычка говорить только правду, кажется, и ко мне привязалась. А теперь закрой ротик, любимая. Все будет хорошо.

Мадлен медленно кивнула, а затем улыбнулась мужу, давая понять, что полностью доверяет ему.

— Адела, — повелительным тоном промолвил Векстон, — перестань завывать, как собака, и скажи лучше барону Джеральду, что именно я обещал тебе.

Отстранившись от Мадлен, Алела промолвила:

— Ты пообещал, что я могу жить здесь до самой смерти, если только захочу, и не выдашь меня замуж насильно.

Джеральд шагнул было вперед, но взгляд Векстона пригвоздил его к месту.

— Джеральд! А что я обещал тебе? — Дункан говорил очень тихо. Казалось, ему смертельно надоел этот нелепый спор.