пошарила на каменном полу возле факела…

Чудеса продолжались: я нашла заржавленный железный предмет странной формы, а рядом с ним – неровный каменный обломок.

До того, как устроиться ассистентом режиссера на шоу «Выбери меня!», я собиралась работать в другом проекте. Рабочее название было не то «Остаться в живых», не то «Выживает сильнейший», я уж не помню. Там члены группы должны были выживать, но не на необитаемом тропическом острове, где с пальм падают кокосы, а в лесу растут бананы, а в нашей средней полосе, в глубинке, далеко от деревень и вообще какой-либо цивилизации. Проект собирались осуществить в июне, когда грибов и ягод еще в помине нету, а в лесу растет только дикий щавель и симпатичная кисленькая травка под названием заячья капустка.

Был у нас приглашен один пожилой дядечка-консультант. Он заявил, что знает двадцать четыре вида трав и корешков, которые можно есть без ущерба для здоровья, а также учил наших добровольцев зажигать костер из сырых дров без спичек. Целую лекцию посвятил всем этим способам, долго распинался про палочки, камушки и солнечных зайчиков. Проект закрыли – показался очень сложным и неинтересным. Одно дело – необитаемый остров в тропических широтах, и совсем другое – кормить комаров в шалаше из березовых веток, жевать траву и лазить по деревьям в поисках птичьих гнезд на предмет отложенных яичек. Птичек вообще жалко!

Того дядечку я больше не видела, но запомнила кое-что из его рассказов.

Так вот, эта штука, железка и каменный обломок – устройство, при помощи которого наши предки добывали огонь, и называется оно кресалом. С умом у меня не очень, зато память хорошая.

Правда, пользоваться кресалом мне никогда не приходилось, но уж если первобытные люди могли…

Я подняла кресало и кремень, поднесла к факелу, ударила раз, другой, третий…

На четвертый или пятый раз мне удалось высечь искру, но ее не хватило для того, чтобы воспламенить факел.

Но я не сдавалась, била кресалом по кремню снова и снова – и наконец, после тридцатого или сорокового удара, сноп оранжевых искр попал на промасленную ветошь, и факел вспыхнул, озарив подземелье неровным багровым пламенем.

От этого неровного, колеблющегося света все помещение приобрело какой-то зловещий, фантастический вид. По углам зашевелились уродливые тени, как будто там прятались призраки давних обитателей старинного особняка, раздраженные и обеспокоенные моим вторжением в их тайное убежище. Чуть в стороне от факела из стены выглядывало какое-то чудовище с оскаленной мордой…

Я невольно попятилась, испуганно вглядываясь в живую багровую полутьму.

Факел затрещал и вспыхнул ярче. Багровая тьма отступила, и то, что показалось мне злобным чудовищем, оказалось высеченной из камня трагической маской со скорбно опущенными углами рта и темными провалами глаз.

Точно такой же, как та, что нарисована на листе пергамента из старинных часов…

Возле того рисунка была надпись: «Bocca della Verita».

Я вспомнила солнечный день в Риме и очередь туристов, выстроившихся перед каменной маской, чтобы запустить руку в «Уста истины» и испытать короткое ощущение сладкого детского испуга – что, если каменные уста и впрямь сомкнутся…

Кто бы ни написал эти слова на куске пергамента, наверняка он имел в виду, что нужно поступить с этой маской так, как с «Устами истины», – запустить руку в трагически перекошенный рот…

Мне было страшно, но если я преодолела столько препятствий, чтобы попасть в этот подвал и увидеть каменную маску, нужно было довести дело до конца.

Я затаила дыхание, как будто собиралась броситься в ледяную воду, и, вытянув руку, погрузила ее в каменные уста.

В подвале было холодно, но меня бросило в жар от страха – что, если каменный рот и правда сомкнется? Я представила хруст костей, льющуюся кровь, представила, что буду долго и мучительно умирать в этом подвале, беспомощная и одинокая…

Рот маски оказался неожиданно глубоким, моя рука вошла в него по локоть, прежде чем уперлась в стену. Точнее, не в стену.

Моя ладонь легла на холодную металлическую рукоятку, что-то вроде старинной дверной ручки.

Оставалось только повернуть эту ручку.

Но в какую сторону ее повернуть – направо или налево? По часовой стрелке или против?

Десятки мыслей пронеслись в моей голове за долю секунды.

На пергаменте написано по латыни: «Bocca della Verita»… и тут я вспомнила, что нам говорила та самая экскурсоводша, которая водила нас по Риму. Ей казалось мало просто показывать нам Вечный город, она пыталась нас попутно просвещать, и когда привела нас к этим самым устам, сообщила, что на большинстве европейских языков истина, правда и правая сторона – синонимы. Как в русском «правое дело» и «правая рука». Прошло столько лет, а я это все еще помню! И надо же – такие бесполезные, на первый взгляд, сведения пригодились!

Я перестала колебаться и решительно повернула рукоятку по часовой стрелке…

И тут же раздался глухой скрип, каменная стена справа от маски раздвинулась, в ней открылся темный проем.

Я поспешно вытащила руку из уст истины, шагнула к открывшемуся тайнику и заглянула в него.

Там лежал массивный футляр из красного дерева.

Неужели это то, о чем я думаю? Неужели это то, за чем больше двухсот лет охотились десятки людей, – бесценное ожерелье, изменившее судьбы Франции и всей Европы, ожерелье, из-за которого несчастная Мария-Антуанетта взошла на эшафот?

Я протянула руки и взяла футляр.

Он был довольно тяжелым.

Сбоку на нем была маленькая золотая задвижка, и я, затаив дыхание, отодвинула ее, откинула деревянную крышку…

И на мои руки словно вылился поток холодного волшебного света.

В подвале стало светлее от тысяч ослепительных искр. Их отблески рассыпались вокруг, затопив и преобразив мрачное помещение, превратив его в сказочную пещеру Али-Бабы.

Я никогда не видела северного сияния, но почувствовала себя так, как будто все звезды северного неба упали в мои ладони, озарив и ослепив меня своим нестерпимым холодным светом.

Несколько бесконечных секунд я стояла ослепленная и оглушенная немыслимой красотой своей находки. Я почти не дышала – у меня перехватило дыхание от ее красоты.

Наконец я смогла разглядеть ее.

Это было ожерелье – очень большое, состоявшее из нескольких рядов удивительных бриллиантов, в нескольких местах перехваченных сапфировыми бантами. Никогда в жизни я не видела ничего прекраснее – впрочем, думаю, что не только я, но никто из моих современников не видел ничего подобного.

Камни были такие тяжелые, мне было не удержать. Вот интересно, как бедная королева намеревалась носить это ожерелье? Ах да, вроде бы она оказалась ни при чем…

Я с трудом донесла ожерелье до кучи сломанной мебели и как