городу и на перекрестке впиливается в шикарный лимузин. Ну, у нее, конечно, сердце в пятки, чует, что неприятностей будет теперь выше крыши! Водила выходит – злой как черт, она аж глаза закрыла, трясется вся, и тут слышит голос пассажира: «Дашка, это ты, что ли?»

– Муж? – завопила я. – Бывший?

– Угу, переехал в Австралию и там жутко разбогател! В общем, как посмотрели они друг на друга, да как вспомнили молодость, так он ей велел поскорее собираться да ехать с ним. Она, конечно, согласилась, а то как бы он не передумал.

– Ну, просто мексиканское кино про любовь! – восхитилась я.

– Ага, только, похоже, нашему кино полный кирдык получается! – вздохнул Вася. – Актрисы нет, фильм недоснят, режиссер последние волосы у себя выдрал, а у меня…

– Знаю, у тебя – Машка… Слушай, так ее же вроде и так убили, я труп играла…

– Да ты что? Это по сценарию в самом начале происходит, а потом все вспоминают, как это она дошла до жизни такой… Ну, детектив наоборот, понимаешь?

– Не очень, – призналась я. – а от меня ты чего хочешь?

– Ты на эту Елисееву малость похожа, приезжай на пробы, может, получится что? У нас положение безвыходное, я Михал Михалыча уговорил на тебя посмотреть в главной роли… будешь?

– Ну конечно буду! – обрадовалась я. – Мне вообще выбирать не приходится!

Мы условились, что Андромеда встретит меня там же, где в прошлый раз, и я заметалась по квартире, в спешке собираясь.

И только в метро мне пришло в голову, что судьба неожиданно дает мне шанс ознакомиться с теми самыми часами, что изображены на старой открытке.

Вряд ли возьмут меня на главную роль в сериале, надеяться на это значило бы сильно переоценивать силы Провидения, но эти часы я как следует рассмотрю, а повезет – так и по винтику разберу. Чует мое сердце – не все так просто с этими часиками…

Вася, как и прошлый раз, привел меня в библиотеку.

Режиссер Михал Михалыч стоял на прежнем месте – возле глобуса. Должно быть, соседство с глобусом повышало его самооценку, он чувствовал свое всемирно-историческое значение.

– Михал Михалыч, вот та актриса, о которой я вам говорил! – почтительно обратился Вася к режиссеру.

У меня возникло ощущение дежавю – та же самая комната, те же люди, те же слова. Режиссер, правда, немного отклонился от сценария. Склонив голову к плечу, он подергал себя за волосы и задумчиво проговорил:

– Не совсем похоже, конечно, но если подгримировать… слушайте, а я вас раньше не видел? Вы у меня не играли?

– Играла, – ответила я мрачно, вспомнив нашу первую встречу. – Я у вас труп изображала. В этой самой комнате.

– Точно, – режиссер оживился, посмотрел на меня из-под руки, потом взял за руку и подвел к окну. – Точно, вы тогда труп очень хорошо сыграли, очень выразительно. Ладно, попробуем…

Тут у него зазвонил мобильный телефон.

Он взглянул на дисплей, отошел в сторону и вполголоса заговорил:

– От кого такие сведения? От Самого? Быть не может! Он ни за что не пропустит никого на «Оскар»! Вы уверены? Да не может быть! А что по этому поводу думает Воробьев? А Шемаханский? Быть не может! Ну ладно, я позвоню Достигаеву, он всегда все знает!

Закончив разговор, Михал Михалыч взглянул на меня рассеянно и пробормотал:

– Подождите меня здесь, я должен кое с кем поговорить…

С этими словами он вылетел из библиотеки.

Вася проводил его восхищенным взглядом и выдохнул:

– Какой человек! Большой талант! А ты ему вроде понравилась. Считай, дело в шляпе, возьмет он тебя в сериал. Подожди его здесь, а я должен еще одного человека встретить…

Я осталась в библиотеке одна.

Несколько минут я бродила из угла в угол и разглядывала картины и статуи, но взгляд мой то и дело останавливался на небольшой дубовой двери в глубине зала.

Наверняка это была дверь той самой комнаты, о которой говорил мне Федор. И за ней вполне могут находиться те самые часики.

Наконец я не выдержала и подошла к этой двери.

Как и говорил Федор, на ней был вырезан рыцарский герб – щит, разделенный на четыре части, над щитом – шлем с плюмажем, два скрещенных меча…

Меня одолело любопытство.

Я толкнула дверь… она была не заперта, и я проскользнула в соседнюю комнату.

Это было сравнительно небольшое помещение.

То есть небольшое по сравнению с гигантской библиотекой, в любой современной квартире оно показалось бы огромным.

Стены комнаты были обшиты дубовыми панелями. В глубокой нише располагался камин, рядом с ним – два кресла, обитых черной кожей, возле стены стоял инкрустированный комод, а на нем – часы.

И правда, эти часы были удивительно похожи на те, что на открытке.

Я достала открытку из сумочки и сравнила часы.

А ведь Федор был прав – часы были не просто похожи, часы были те же самые. Фарфоровый циферблат с золотыми римскими цифрами, золотые стрелки с узорными наконечниками. С двух сторон циферблат поддерживали бронзовые фигурки в пышных мавританских нарядах, снизу под циферблатом лежал в свободной позе бронзовый лев с умиротворенной кошачьей мордой.

Интересно, как эти часы попали из Франции восемнадцатого века в наш город и в этот особняк? Хотя, конечно, Андрей Константинович – человек богатый и влиятельный…

Я еще раз внимательно посмотрела на часы, потом на открытку.

Только сейчас я заметила небольшую несообразность: стрелки на тех, нарисованных часах располагались в странном положении, какого на самом деле не может быть – часовая стрелка стояла ровно на двух, в то время как минутная указывала на сорок минут.

И вдруг меня словно кто-то подтолкнул.

Я покосилась на дверь, шагнула к часам на комоде и перевела стрелки в то положение, которое они занимали на открытке.

При этом часовую стрелку пришлось придержать, чтобы она осталась на двух часах.

Едва я подвела минутную стрелку к нужному месту, часы ожили. Они издали тонкий мелодичный звон, бронзовый лев приподнял лапу, и под ней оказалась клавиша вроде рояльной.

Я нажала эту клавишу.

Снова раздался звон, и нижняя часть часов выехала вперед, как ящичек письменного стола.

В этом ящичке лежал сложенный в трубочку лист пергамента.

И в эту секунду дверь за моей спиной начала открываться.

Покрывшись холодным потом от волнения, я схватила пергаментный рулончик, сунула его в свою сумку и молниеносно задвинула ящичек.

Лев опустил лапу, и часы приобрели прежний вид.

А за моей спиной возникла женщина средних лет с остренькой крысиной мордочкой и маленькими крысиными же глазками. Эти глазки излучали подозрительность и злобу.