16 мая 1204 года в соборе Святой Софии состоялась торжественная коронация, а затем красочная процессия проследовала через Августеон в Большой дворец. За много веков Константинополь видел бессчетное количество подобных церемоний, но эта отличалась от прочих. Нового императора звали не Константином, не Львом и не Алексеем, а Балдуином. И прибыл он не из Малой Азии и не с Балкан, а из Нидерландов, где, прежде чем отправиться в Четвертый крестовый поход, был графом Фландрии и Эно. Он в полной мере воплощал собой все то, чего византийцы привыкли ожидать от латинян, и был человеком действия, а его семья имела долгую и славную традицию отправляться в Крестовые походы на Восток.

Были и другие различия. На царство Балдуина венчал не Константинопольский патриарх, а архиепископ Суассона, и к тому же новый правитель, разумеется, не был багрянородным. На императорский престол он восходил, потому что был избран советом французских графов и венецианцев, которые предпочли его другим предводителям Четвертого крестового похода. Но в некотором отношении церемония не так уж сильно отличалась от предыдущих коронаций императоров. Балдуин был одет так же, как и его предшественники, и на нем были такие же пурпурные сапоги. На шее у него висел большой рубин, который Мануил I надевал в особых случаях. И в мероприятии принимали участие не только латиняне, но и много грекоговорящих константинопольцев, которые охотно приветствовали нового императора.

Какое-то время казалось, что новая власть утвердится не только в столице, но и в византийских провинциях. Осенью Балдуин официально поделил территорию империи между своими подданными, примерно так же, как Вильгельм Завоеватель разделил Англию после ее захвата в 1066 году. Все получили земли в соответствии с рангом, а взамен должны были вместе со своими вассалами нести службу в императорской армии, когда потребуется. Бонифаций Монферратский стал правителем Фессалоник, Никея отошла графу Людовику де Блуа, а Филадельфия досталась Стефану дю Першу. Население этих мест поначалу приняло и даже приветствовало эти перемены. В августе, когда император Балдуин и его войско двинулись из Константинополя на запад, жители Фессалоник вышли им навстречу и сдали город безо всякого сопротивления. В Лопадионе в Малой Азии представитель нового императора был встречен процессией, которая несла кресты и Евангелие, приветствуя собратьев по вере. Тот самый сепаратизм провинций, который так долго был головной болью византийских императоров, теперь сыграл на руку латинским завоевателям. Ренье Тритский и его 120 воинов были восторженно встречены жителями города Филиппополя во Фракии, который достался герцогу от императора Балдуина. Местные жители надеялись, что латинский господин, в отличие от Алексея III Ангела и его предшественников, защитит их от болгар и валахов. Недовольные меньшинства также приветствовали новых хозяев. Когда Пьер де Браше и Пайен Орлеанский в конце 1204 года прибыли в Малую Азию, они нашли там союзников в лице общин армян, которые ненавидели правителей Константинополя. Таким образом, на конец 1204 года, по-видимому, существовала реальная возможность того, что Византия продолжит свое существование и даже будет процветать в новом обличье. Произошло лишь то, что слабая и бездейственная власть в Константинополе сменилась более энергичной и успешной в военном отношении. Судьба империи теперь была в руках тех, кто уже не раз за последние полтора века спасал ее.

Разумеется, не все приветствовали приход латинян к власти. Те, кто управлял империей прежде, теперь оказались изгнаны, обездолены, лишены друзей. Бежавший Алексей III Ангел был пойман Бонифацием Монферратским и отправлен как пленник в Италию. Недолго царствовавший Алексей V Мурзуфл, который в апреле 1204 года, прежде чем бежать во Фракию, в последний момент пытался организовать сопротивление латинянам, был схвачен и предан смертной казни: его сбросили с колонны Феодосия, самой высокой в Константинополе. Видя, что при новой власти места для них нет, многие царедворцы и советники, прежде служившие династии Ангелов, через несколько недель после захвата города начали покидать его. Но и в пути, продвигаясь по сельским дорогам, они не встречали сочувствия. Фракийские крестьяне не упускали случая понасмехаться над теми, кто когда-то издевался над ними и душил их налогами, а теперь сам терпел лишения.

Правда, прежняя элита недолго пребывала в замешательстве. Те византийцы, которые приветствовали латинян, вскоре обнаружили, что новая власть не менее алчна, чем прежняя, но не умеет принимать чужаков, поощрять их и обращать себе на службу. Первыми это открытие сделали жители Фракии и Македонии. Стоило Бонифацию Монферратскому стать правителем Фессалоник, и его доброжелательность испарилась. С населения взимались тяжкие поборы, лучшие дома отобрали и передали рыцарям маркграфа. Но даже и тогда некоторые из видных горожан надеялись найти себе место в новом мироустройстве. Они пришли к Бонифацию и попросили зачислить их в его войско. Тот с презрением отказал им. С такой же просьбой они обратились к императору Балдуину. Результат был тем же. Латиняне не нуждались в «изнеженных греках».

Кроме того, приспособиться к переменам большей части населения империи мешал затянувшийся раскол между византийской и католической церквями. Этот разрыв стал еще больше от того, как армия латинян повела себя в захваченном Константинополе в апреле 1204 года. Так называемые крестоносцы не просто разграбили церкви. Они ворвались в собор Святой Софии, вломились в алтарную часть и похитили священные сосуды – дискос и потир. Сняли золотое и серебряное покрытия с дверей и ограждений и привели в храм ослов, чтобы увезти на них награбленное. Уникальное собрание мощей из храма Богородицы Фарской в Большом дворце также было разграблено и в большинстве своем вывезено на Запад. Терновый венец оказался в Париже, а Мандилион из Эдессы исчез без следа. Это был не просто грабеж, это было святотатство. Константинопольский патриарх бежал из города, и латиняне заменили его своим патриархом, венецианцем Фомой (Томмазо) Морозини, и торжественно объявили, что расколу положен конец. Часть византийского духовенства еще надеялась, что их религиозные традиции могут быть продолжены и в правление латинян. Они даже направили Папе Иннокентию III послание с предложением созвать церковный собор, чтобы покончить с расколом, и просьбой о том, чтобы у них был свой, грекоговорящий, патриарх. В 1206 году группа священнослужителей встретилась с Морозини и папским легатом, чтобы обсудить все это. От них в резкой форме потребовали подчиниться законному патриарху, Морозини. Когда же они возразили, тот взревел: «Вы должны принять меня! Вы упрямы, и мы будем относиться к вам так, как вы того заслуживаете!» Верный своему слову, он закрыл многие из церквей Константинополя. За этим последовало массовое бегство византийского духовенства из города в провинции.

Но даже после всего этого латиняне могли бы сохранить лояльность византийских подданных благодаря своей ауре непобедимости. Однако и этот миф был разрушен всего лишь через год после их прихода к власти. В начале 1205 года недовольная византийская знать во Фракии восстала против латинского господства, и император Балдуин отправился туда, чтобы осадить их крепость Адрианополь. В отчаянии византийцы обратились за помощью к старому врагу, правителю независимой Болгарии Калояну. Болгарский царь двинулся на юг с войском половецких конных лучников. Когда началось сражение за Адрианополь, закованные в латы западные рыцари поначалу с презрением отнеслись к половцам, одетым в грубые полушубки из овчины и вооруженным только маленькими луками. Несмотря на приказ об обратном, рыцари ринулись на врага. Тем самым они дали половцам возможность применить их излюбленную тактику: изобразить бегство, а затем неожиданно остановиться, развернуться к нарушившим боевой порядок преследователям и обрушить на них град стрел. Напуганные этой неожиданной хитростью, некоторые латиняне бежали с поля боя, но император Балдуин и его рыцари решили не отступать и один за другим были подстрелены. Людовик де Блуа и Стефан дю Перш, которым так недавно достались Никея и Филадельфия, были убиты, а Балдуина взяли в плен и увезли в столицу Калояна Тырново, после чего его никто уже не видел живым. Но еще долго ходили ужасные рассказы о постигшей его участи: говорили, что Калоян отрубил ему руки и ноги и приказал сбросить его со скалы в ущелье. Три долгих дня Балдуин мучился в агонии, не в состоянии пошевелиться, пока птицы клевали его тело.