В экспансии Португалии центральным был порт Гоа, который к началу XVII века сделался баснословно богатым. Вице-король жил в роскошном дворце с двумя большими внутренними двориками. Из первого каменная лестница вела в большую залу, стены которой были расписаны фресками, изображавшими все флоты, которые когда-либо приходили в Гоа из Португалии, с названием кораблей и именами капитанов. Нашлось место и для записи судов, потерянных в море. За дворцом находился город, наполненный невероятным количеством мастеровых: плотники, каменщики, кузнецы и кораблестроители работали в домах, построенных из ракушечника и песка.

Гоа славился как чрезвычайно космополитический город. Бесспорными хозяевами были португальцы. Знать, как правило, появлялась только верхом на лошадях. Упряжь скакунов была изготовлена из шелка, украшенного золотом, серебром и жемчугом, ее импортировали из Бенгалии, Китая и Персии. Богатство города, как сообщал французский путешественник Пирар де Лаваль, в основном обеспечивалось трудом рабов. Многих из них вывезли из Мозамбика и других районов Африки[658]. В результате товарного обмена появились те гобелены, которые и спустя много лет можно было увидеть в Восточной Африке.

Такое бурное развитие можно было обеспечить только в совместной работе с местным населением. Используя разногласия между индусами и мусульманами для захвата Гоа, португальцы сохранили местную систему организации труда и налогообложения до конца XVI века. Солдаты из Гоа и Малабара служили в португальской армии на всем пространстве Эстадо-да-Индиа до 1600 г., а наемные капитаны-индусы пользовались широкой известностью и уважением до середины XVI века[659]. Фанатизма в этом процессе взаимной зависимости почти не было. Будучи резиденцией вице-королей, Гоа стал и центром миссионерской деятельности в Азии. Его роль в качества «Рима Востока» определила будущее этой деятельности, в котором основная роль отводилась инквизиции[660].

Нетерпимость назревала постепенно. 30 июня 1541 г. был отдан приказ уничтожить все замки индусов в Гоа. В течение следующего года имущество этих замков передали в руки религиозных орденов[661]. К концу десятилетия особым налогом обложили мечети в городах Бардес и Салсетте. В период между 1558 и 1561 гг., во время правления вице-короля Константино де Браганса, разрушили около 900 замков. К этому времени приблизительно одну пятую населения Гоа обратили в христианство, так как христиан предпочитали индусам, предоставляя им все лучшие виды работ. Постепенно набирали темп гонения на этих «новых иных», что происходило параллельно с гонениями на признанных «иных в родной стране» — конверсос. Поэтому прошло совсем немного времени до принятия шагов для учреждения инквизиции[662].

Первое инквизиторское наказание в Гоа состоялось еще в 1543 г., всего через семь лет после первоначального учреждения инквизиции в Португалии. Тогда заживо сожгли Гиеронимо Диаша[663]. Однако официального трибунала еще не было, иезуиты-миссионеры, распространяющиеся в то время по Азии во главе с харизматическим Франсишем Шавьером, остро ощущали его отсутствие. В течение десяти лет, которые он провел на Востоке (1542 по 1552 гг.), Шавьер крестил минимум 30 000 человек. Он побывал в Китае, Японии, Кочине и на Зондских островах, проповедуя Евангелие. В разгаре религиозного рвения присутствие конверсос и морисков (несмотря на различные указы, запрещающие «новым христианам» уезжать из Португалии в Азию) казалось значительной помехой[664].

Поэтому в апреле 1545 г. и в мае 1546 г. Франсиш, позднее возведенный в святые, писал королю Жуану III, настаивая на учреждении инквизиции в Гоа[665]. Наконец, в апреле 1560 г. первые инквизиторы, Алексу Диаш Факау и Франсишку Маркеш Ботелью, отправились из Португалии[666].

Решающим фактором в распространении инквизиции из Европы в Азию стало то, что новому королю Португалии Себастьяну было всего три года, когда он унаследовал трон в 1557 г. Регентом стал Энрике, брат Жуана III, великий инквизитор Португалии.

С введением инквизиции облик Гоа изменился. Количество церквей увеличивалось такими темпами, что к началу XVII века не было «ни одной площади, ни одного перекрестка дорог, где нельзя увидеть церковь»[667]. Все они были построены великолепно, украшены ковчегами из серебра, золота и жемчуга[668].

Говорили, что инквизиция здесь работала хуже португальской[669]. Но количество судов в Гоа было пропорциональным числу процессов, проведенных португальскими трибуналами, хотя численность католического населения — значительно меньше[670]. Как и в Португалии, инквизиция сосредоточилась прежде всего на конверсос, причем отмечалась любопытная связь между их богатством и фактом их ареста инквизиторами[671].

Часто людей сжигали: семеро погибли в 1574 г., еще четверо — в 1585 г.[672] В девяти аутодафе в период с 1571 по 1580 гг. погибло не менее шестидесяти пяти человек[673], хотя сожжения сделались более спорадическими в последующие годы.

Численность конверсос в Гоа сократилась. Многие бежали в Китай, Малакку и Кочин, где они могли жить более свободно[674]. Но даже и там конверсос не всегда оказывались в безопасности. В 1575 г. пятерых поймали в Кочине[675], арестовали несколько постоянных жителей в Малакке и Мозамбике[676]. В XVI веке инквизиция нанесла несколько визитов в Кочин, а в 1613 г. португальский король Фелипе II (он же — Филипп III, король Испании) просил инквизиторов Гоа взять под юрисдикцию шахты Мономотапы (на территории современной Республики Зимбабве)[677]. К концу XVI века комиссары инквизиции работали уже в таких отдаленных регионах, как Макао и Тимор[678].