— Когда вы вчера вечером легли спать? — спросил Патрик, решив отложить вопрос на потом. Однако он не собирался отпускать Кристиана просто так. Перепуганные лица детей, сидящих в ванне, стояли у него перед глазами. Возможно, в следующий раз будет что-то похуже красной краски. Он должен заставить Кристиана осознать серьезность ситуации.

— Я лег поздно, после часу. Когда легла Санна, мне неизвестно.

— Вы были дома весь вечер?

— Нет, я выходил прогуляться. У нас с Санной… не все гладко. Мне нужно было пойти подышать воздухом.

— Куда ты отправился?

— Трудно сказать. У меня не было конкретной цели. Я обошел вокруг горы, еще поболтался по улицам.

— Один? Среди ночи?

— Мне не хотелось находиться дома. Куда я должен был пойти?

— Итак, ты вернулся домой около часу. Ты уверен, что точно назвал время?

— Да. Я посмотрел на часы на площади Ингрид Бергман — они показывали без четверти час. Отсюда до нашего дома минут десять-пятнадцать ходьбы. Так что было как раз около часу.

— Санна спала?

Кристиан кивнул:

— Да, она спала. И дети тоже. В доме было совсем тихо.

— Ты заглядывал в комнату детей, когда вернулся домой?

— Да, я всегда так делаю. Нильс, как обычно, сбросил с себя одеяло, и я его накрыл.

— И ты не заметил ничего странного или необычного?

— Типа больших красных букв на стене? — переспросил Кристиан насмешливым тоном, и Патрик почувствовал, как на него накатывает волна раздражения.

— Я повторяю вопрос: ты не заметил ничего странного или необычного, когда пришел домой?

— Нет, — ответил Кристиан. — Ничего необычного я не заметил. Иначе, наверное, не пошел бы и не улегся спать.

— Наверное, нет, — согласился Патрик, чувствуя, что снова начинает потеть. И почему люди так любят, чтобы в доме было жарко? Он расстегнул воротник рубашки. Ему не хватало воздуха.

— Ты запер дверь, когда вернулся домой?

Кристиан задумался.

— Не знаю, — проговорил он. — Думаю, да — я всегда обычно запираю. Но… я не помню, как запирал ее.

Насмешливый тон улетучился. Голос его звучал глухо, почти перейдя в шепот:

— Не помню, запер ли я дверь.

— И ночью вы ничего не слышали?

— Нет, ничего. Во всяком случае, я. Думаю, что и Санна тоже. Мы оба спим очень крепко. Я проснулся только тогда, когда она начала кричать. Я даже не слышал, как кричал Нильс…

Патрик решил предпринять еще одну попытку:

— И у тебя нет никаких предположений, почему кто-то это делает? И почему кто-то в течение полутора лет посылает тебе письма с угрозами? Ни малейших подозрений?

— Да послушайте же меня, черт подери!

Приступ ярости начался так неожиданно, что Патрик буквально подпрыгнул на месте. Кристиан прорычал эти слова так громко, что с первого этажа донесся голос Паулы:

— Все в порядке?

— Да, все спокойно, — крикнул ей в ответ Патрик, надеясь в глубине души, что он прав. Казалось, Кристиан на грани нервного срыва. Лицо у него побагровело, и он остервенело чесал ладонь.

— Я ничего не знаю, — сказал Кристиан, изо всех сил сдерживаясь, чтобы снова не перейти на крик. Он чесался так сильно, что на коже появились царапины.

Патрик выждал, пока лицо Кристиана не приобрело нормальный цвет, а поза не стала более расслабленной. Перестав чесаться, он с удивлением стал разглядывать царапины на ладони, словно не понимал, откуда они взялись.

— У вас есть место, куда вы могли бы переехать на некоторое время, пока мы не выясним все обстоятельства? — спросил Патрик.

— Санна и мальчики могут поехать пока к ее сестре в Хамбургсунд и пожить у нее.

— А ты?

— Я останусь здесь.

Голос Кристиана звучал решительно.

— Мне это кажется не слишком удачной идеей, — столь же решительно возразил Патрик. — Мы не можем предложить тебе круглосуточную охрану. Я предпочел бы, чтобы ты находился в более безопасном месте.

— Я останусь здесь. — Тон Кристиана не оставлял места для дискуссий.

— Хорошо, — нехотя произнес Патрик. — Постарайся как можно скорее отправить туда свою семью. Мы будем периодически наблюдать за домом, насколько это возможно, но у нас нет достаточных ресурсов, чтобы…

— Мне не нужна охрана, — прервал его Кристиан. — Я прекрасно справлюсь сам.

Патрик посмотрел ему в глаза твердым взглядом.

— Опасный маньяк разгуливает на свободе. Он уже убил одного или, возможно, двоих человек — и, похоже, твердо решил отправить туда же тебя, Кеннета и, вероятно, Эрика. Это не игра. Мне кажется, ты этого до конца не понимаешь.

Патрик старался говорить медленно и четко, чтобы его слова дошли до собеседника.

— Я прекрасно все понимаю. Но я остаюсь здесь.

— Если ты передумаешь, то знаешь, где меня найти. Но, как я уже сказал, — я ни на секунду не верю тебе, когда ты говоришь, что ничего не знаешь. Надеюсь, ты поймешь, что ты ставишь на карту своим упорством. Что бы там ни было, рано или поздно мы все узнаем. Вопрос лишь в том, когда это произойдет — до того, как еще кто-нибудь пострадает, или уже после.

— Как чувствует себя Кеннет? — пробормотал Кристиан, избегая смотреть в глаза Патрику.

— Знаю только, что он получил травмы, больше ничего.

— Что произошло?

— Кто-то натянул веревку поперек беговой дорожки и положил перед ней толстый слой битого стекла. Думаю, ты понимаешь, почему я пытаюсь уговорить тебя сотрудничать с нами.

Кристиан не ответил. Он отвернулся, уставившись в окно. Лицо его было бледным, как полотно, челюсти стиснуты. В конце концов он произнес холодным, лишенным всякого выражения голосом:

— Я ничего не знаю. Я. Ничего. Не знаю.

Взгляд его был по-прежнему устремлен вдаль.

* * *

— Тебе больно? — спросил Мартин, глядя на перевязанные руки, лежащие поверх одеяла. Кеннет кивнул.

— Ты в состоянии ответить на несколько вопросов? — спросил Йоста, пододвигая к кровати стул и делая знак Мартину последовать его примеру.

— Учитывая, что вы уже усаживаетесь, вы наверняка исходите из того, что я в состоянии, — ответил Кеннет, слабо улыбнувшись.

Мартин не сводил глаз с его забинтованных рук. Должно быть, адская боль — падать на стекло, а потом вытаскивать осколки из тела.

Он бросил неуверенный взгляд на Йосту. Иногда ему казалось, что он никогда не наберется достаточного опыта, чтобы знать, как вести себя во всех тех ситуациях, в которых приходится оказываться полицейскому. Что ему теперь делать — показать свое усердие и начать задавать вопросы? Или предоставить ведение допроса старшему коллеге? Вечная дилемма. Он всегда моложе всех, всегда на подхвате. Он тоже предпочел бы остаться — как и Йоста, что-то недовольно бормотавший себе под нос всю дорогу до Уддеваллы. Ему тоже хотелось допросить Кристиана и его жену, побеседовать с Турбьерном и его бригадой, когда они приедут — быть в гуще событий.