Джейн наконец подняла глаза, но Саквилль успел повернуться спиной, а в дверях возникла Сесилия. Она улыбнулась выходившему Саквиллю, тот учтиво кивнул.

– Горячая ванна, теплая постель и медовый поссет придадут тебе сил, дорогая, – молвила Сесилия.

Джейн позволила увести себя в их с Сесилией общую спальню, раздеть (о, это блаженное освобождение от корсета и прочей сбруи!) и усадить в ванну, где ее обняла теплая пенная вода.

Джейн убеждала себя, что противоречивые чувства, владеющие ею, вызваны потрясением, а также непривычной обстановкой. Теперь ей хотелось, чтобы Джулиус Саквилль не был столь благородным джентльменом, не вернулся с полпути встретить их. И почему перед глазами все время стоит его лицо, и почему она с такой ясностью видит безупречность его кожи, лишенной оспин, которые есть даже у Сесилии? Почему в память врезались пальцы, обтянутые перчатками и оплетенные поводьями; почему от пальцев воображение скачет дальше – к прикосновению его руки за ужином? Ах, эта рука! Длинные сильные пальцы с идеальными полумесяцами на выхоленных ногтях. Почему Джейн избегала смотреть в умные глаза Джулиуса Саквилля, но зато не сводила взгляда с его восхитительных губ; почему заметила тоненький серебристый шрамик в уголке рта? Интересно, откуда он? Почему-то эта подробность его жизни стала очень важной. Отчего умерла его жена? Почему он больше никого не любил?

Далее мысли Джейн обратились к Уиллу. Жаль, у нее нет фотографии жениха. Не хочется забывать его улыбку, его стройное сильное тело. Нужно помнить его запах, его прикосновения. Уилл так далеко; Джейн с трудом вызывала в памяти его черты. Вот бы они всплывали с такой же готовностью, как черты лорда Саквилля! Она закрыла глаза, чтобы не дать пролиться слезам. Соленая влага защипала веки, и Джейн стала молиться о том, чтобы Уилл продержался до ее возвращения, а Джулиус Саквилль завтра не уделял ей внимания сверх того, что предписывает вежливость.

Постоялый двор «Черный лебедь», где они заночевали, представлял собой пару островерхих двухэтажных строений с эркерами на втором этаже, с видом на заливной луг. Сначала здание принадлежало некоему купцу, о чем с гордостью поведала нынешняя хозяйка, а теперь это было нечто вроде вокзала для дилижансов, следовавших по маршруту Лондон – Йорк и обратно. Последнюю информацию Сесилия выяснила у слуг, что принесли в комнату ванну и натаскали горячей воды. Вдобавок, по их словам, в «Черном лебеде» водились привидения, так что пускай леди не пугаются, ежели ночью заметят на лестнице пару мужских ног без туловища.

Может, под влиянием этих россказней Джейн всю ночь снились отделенные от тела руки, которые летали вокруг Айерс-Рок, держа голову графа Нитсдейла. Джейн разбудил отдаленный крик петуха. Еще не рассвело. Сесилия заворочалась рядом с Джейн, пробормотала что-то насчет дилижанса, отправляющегося не в шесть, а в пять утра, и насчет того, что надо немедленно подниматься. Джейн встала, зевая, быстро оделась. Аппетита у нее не было, зато она чувствовала себя гораздо бодрее, чем в предыдущие дни. Определенно, горячая ванна расслабила напряженные мышцы бедер, а крепко уснуть помог поссет с капелькой бренди.

Теперь Джейн предстояло оценить все прелести езды в общественном транспорте на заре его развития. Багаж был уложен на крыше, а в дилижансе, помимо Джейн, уселись еще семеро пассажиров. Если бы в этот миг ее спросили, не предпочла бы она продолжить путешествие верхом, Джейн, пожалуй, сгоряча ляпнула бы «да». Причин хватало: у пожилого мужчины, сидевшего напротив нее, было зловонное дыхание, долетавшее до обоняния Джейн и побуждавшее ее распахнуть окно, впустить свежий воздух. Парик с длинными буклями был так густо напудрен, что в лучах солнца Джейн видела, как в смрадных струях дыхания вьются пылинки. Супруга неприятного джентльмена держала на коленях, в полотняной сумке, визгливую собачонку и без конца квохтала то над ней, то над мужем, покачивая старомодной высоченной прической с многочисленными гребнями. Вдобавок супруги Бейли отличались непомерным любопытством, а миссис Эдвина Бейли – еще и пагубным пристрастием к сплетням. По крайней мере, такой вывод сделала Джейн.

Сесилия сидела рядом. Как выяснилось, она очень недурно владеет навыками ведения светской беседы ни о чем. Джейн по большей части симулировала жестокую мигрень и не принимала участия в пустом разговоре. Мистер Бейли из кожи вон лез, чтобы втянуть в дискуссию Джулиуса Саквилля, но тот был как кремень – на все вопросы отвечал «Не берусь судить», шла ли речь об упорном нежелании короля говорить по-английски, о том, можно ли смириться с наличием у него двух любовниц, ядовито прозванных «Слон и Ярмарочный столб», или о том, повлияет ли ссора короля с принцем Уэльским на перспективы британского престолонаследия.

Джейн, даром что не выказывала интереса к разговору, на самом деле ловила каждое слово о короле. Впрочем, она заметила, что Саквилль угрюмо отвернулся и смотрит в окно, на снег, на слишком медленно меняющийся пейзаж. Так миновало несколько часов. Саквилль не обращал на Джейн ни малейшего внимания – так же, как и на остальных пассажиров, – и она вполне уверилась в том, что вчерашняя близость между ними ей пригрезилась. Правда, облегчение сопровождалось досадой, но Джейн мысленно закрыла глаза на это обстоятельство.

Было еще двое пассажиров – джентльмен средних лет и его маленькая племянница. Девочка всю дорогу нянчила куклу, мурлыкала ей колыбельную. Дядюшка понюхал табаку, несколько раз оглушительно чихнул и уткнулся в потрепанную книгу. Джейн не понимала, как он различает буквы при такой ужасной тряске. Дышать стало невозможно – к зловонной отрыжке мистера Бейли примешивался приторный запах духов его жены, вдобавок воняло пудрой для париков, мокрой кожей, залежалой одеждой и еще более залежалыми человеческими телами, которые следовало бы мыть и тщательнее, и чаще.

Одна нога у Джейн затекла, потому что в течение нескольких часов она не могла поменять положение; челюсти стукались друг о друга благодаря деревянным колесам безрессорного дилижанса, катившего по участку дороги, известному особенной ухабистостью.

Решившись наконец оторваться от созерцания бескрайней заснеженной равнины, намозолившей глаза своим однообразием, которое только подчеркивал снеговой покров, Джейн обнаружила, что все пассажиры спят, включая собачонку миссис Бейли. Слышалось пощелкивание хлыста и приглушенная ругань – это возница понукал лошадей, увязавших в снегу. Помимо этих звуков, Джейн различала только храп мистера Бейли. Она покосилась на Сесилию – та тоже дремала. Сон стал одолевать и саму Джейн, но она не поддалась – относительная тишина и тот факт, что попутчики не видят ее, давали шанс тайком рассмотреть Джулиуса. Таким образом, взгляд Джейн остановился на единственном из присутствующих, действительно ее интересовавшем.

Джулиус Саквилль отличался истинно мужской красотой, без намека на женоподобность. Пропорции его были идеальны – ни к плечам, ни к бедрам не придерешься. О эти широкие плечи, обтянутые черным камзолом без дополнительных украшений! Джейн не обнаружила ни драгоценных пуговиц, ни часов на цепочке. Саквилль не носил парика, не напяливал плоеных воротничков. Волосы были аккуратно причесаны и заплетены в косу с черной ленточкой. Шляпа покоилась на коленях, Саквилль придерживал ее руками. Джейн казалось, она отлично знает эти руки. Она помнила их тепло, до сих пор чувствовала, с какой силой они сжимали ее ногу в башмачке. Предательский жар зародился внизу живота, и Джейн поспешно перевела взгляд на подбородок Саквилля – мужественный, довольно резко очерченный, но не квадратный. Затем посмотрела на уши, плотно прилегающие к голове, и залюбовалась двумя щеточками темных ресниц, которые идеальными полумесяцами лежали на чисто выбритых щеках. Джейн вспомнился обезоруживающий взгляд темных глаз, скрывающихся под этими густо опушенными веками. Она стала в деталях восстанавливать прошедший вечер, полные горечи слова Саквилля о покойной жене. Интересно, как она выглядела? Наверняка во всем ее облике сквозила ангельская кротость. Идеальная супруга для богатого землевладельца. Происходила, конечно, из старинного, родовитого семейства, с детства ни в чем не знала отказа, умела петь, играть на клавесине (воображение Джейн живо нарисовало элегантный инструмент в стиле барокко), изящно исполнять фигуры контрданса, вышивать шелком – в общем, развлекать и развлекаться в соответствии со вкусами эпохи и сословия. Джейн так думала, потому что Уинифред тоже преуспела в этих искусствах. Большую часть навыков она усвоила еще при французском дворе. Например, Уинифред легко изъяснялась на языке дамского веера и умела с самым нежным выражением выдать фразу, ранящую подобно бритве. Покойную жену Саквилля Джейн буквально видела перед собой. Россыпь золотистых локонов, шелковые ленты, молочно-белая кожа, влажные глаза с лукавинкой, мягкая, податливая плоть, уступающая напряженному…