Его большие серые глаза поблескивали за тонкими стёклами, выдавая какой-то внутренний огонь, очень схожий с тем, что горит в очах фанатика.

— Я Велимир, госпожа, к вашим услугам, — он прижал руку к впалой груди и изящно поклонился. — Служу в доме вашего родителя. Скажите, вы играете?

— Нет, совсем не умею, — я посмотрела на руки и испытала неловкость, щемящее чувство ущербности.

Все знатные барышни обязаны музицировать, иногда их начинали обучать музыке раньше, чем они заговаривали. Считалось, что именно простые гаммы помогут развить тонкий вкус, который позже укрепится разучиванием гораздо более сложных произведений.

Всё правильно. Девушка должна быть украшением дома сначала отца, а потом и мужа. Ей не положено лезть в дела земные, всё равно в них ничего не смыслит, а коли муж о них говорит, так пусть слушает, открыв рот, и кивает.

В приюте нас готовили к более приземлённой жизни, в которой умение стирать, готовить или считать, значило гораздо больше, чем бесполезное пиликанье на скрипке или освоение нотной грамоты. Да и где приютская девочка найдёт музыкальный инструмент?

Им, неумехам, бесталанным детям со скромным магическим объёмом, лучше освоить профессию швеи или прачки.

В поисках поддержки я посмотрела на Ванду, уж она-то была со мной одного поля ягодой, и должна была понимать, что я чувствую. Но хозяйка старалась рассматривать висящие на стенах картины и делать вид, что наш с Велемиром разговор её не касается. И это после того, как велела мне больше помалкивать!

— Не думаю, что я освою эту науку, — твёрдо сказала я и с вызовом посмотрела на собеседника.

Его внешность я бы никогда не запомнила, повстречайся мы на улице, но сейчас, когда он с жаром принялся доказывать, что ничего сложного в музыке нет, его лицо наполнилось светом, какой я видела только у служителей храмов во время религиозных праздников.

— Я слышала, что неумелая игра вредит пианино, — сделала я последнюю попытку, но уже понимала, что сдамся.

— Верно, однако, я ещё и настройщик, госпожа, так что не извольте беспокоится.

— София не из беспокойных барышень, — подошла ко мне Ванда и, взяв за руку, увела к дивану, заставив сесть рядом. — Сперва мы хотели бы убедиться, что ваш господин действительно тот, кого мы искали.

«Странное дело, —  подумала я. — Это он должен беспокоиться, не подсунет ли Рысь ему под видом дочери самозванку».

— Конечно, госпожа. Мне велено передать вам письмо. Прочтите сейчас и дайте ответ.

Свет в лице Велемира погас, теперь в серых глазах за дорогой красивой оправой отражалась лишь скука, мужчина нёс тяжкую повинность, но не мог от неё отказаться. Из внутреннего кармана сюртука он достал письмо в голубом конверте и передал его в руки моей хозяйки.

— От вас уже приходили, — буркнула она, не спеша заглядывать внутрь. И продолжала пристально смотреть на Велемира. — Сядьте уже, господин. Вы меня нервируете, а когда это происходит, я могу наделать ошибок.

Так она беседовала  с клиентами, когда те пытались обращаться с Вандой Отравительницей, как с обычной прислугой, которую при случае легко заменить.

Её грубоватая манера говорить без обиняков всегда производила нужное впечатление. Вот и сейчас Велемир быстро заморгал, словно ему соринка в глаз попала, но сел в кресло напротив.

— Я ничего об этом не знаю, госпожа.

— Знаете. Или вы не тот, с кем мне следует обсуждать условия.

Велемир снял очки и долго тёр переносицу, а потом водрузил их обратно и произнёс равнодушным тоном:

— И что, что приходили? Господин хотел убедиться, что София и вправду его дочь.

— И не хотел платить посредникам, понимаю, — усмехнулась Ванда.

Я смотрела на них со стороны и думала о том, что выступаю в роле статуи или фарфоровой куклы, которую вот-вот продадут то одни, то другие. А до того, что хочет она сама, и дела нет.

—Я сомневаюсь, что я дочь господина Визатиса. Меня подбросили в приют далеко отсюда, — я не смотрела на хозяйку и говорила твёрдо, сцепив руки в замок. Надоела эта ложь, им-то легко, обманули и уехали дальше, а мне жить всю жизнь?

— Господин сам разберётся, — мягко ответил Велемир, в его глазах я прочла нечто очень похожее на жалость, смешанную с лёгким интересом.

Не каждая на моём месте стала бы упускать шанс на новое имя!

— Знаете, молодой человек, — продолжила Ванда, накрыв мои руки ладонью. Я только сейчас поняла, насколько сильно дрожат мои пальцы. — Мне стало известно, не спрашивайте, как, что вы приехали сюда не только за личной встречей с моей помощницей, но и для того, чтобы купить плакун-траву.

— Я не интересуюсь травами, — быстро сказал Велемир, словно оправдывался.

— Вот и хорошо, а мы с Софией, — тут хозяйка выразительно на меня посмотрела, — в них разбираемся. И хотим предупредить вас и вашего патрона, чтобы не усердствовали, да отвар не делали. Хотите правду узнать, спросите. София вам и так всё рассказала, она не хочет оставаться в Нортингсе, но ради господина Визатиса и его горя согласилась приехать в такую даль за личной встречей, но вот портить девку я вам не позволю.

— О чём вы? Это просто средство от бессонницы, — Велемир пытался казаться холодно-равнодушным, но даже я заметила, что он постоянно посматривает на дверь, ведущую в прихожую. Хочет, чтобы мы скорее ушли или ждёт кого?

— Нет, господин хороший, мне-то вы это можете не рассказывать. Я знаю и как усыпить человека, и как вернуть его, даже как с его духом разговаривать. Вы не Маг, полагаю, господин Визатис, тоже. Тогда не стоит баловаться с плакун-травой. Так и отравить человека можно.

Ванда говорила спокойно, словно беседа была о вполне обыденных вещах, быте и списке покупок для кухарки. И всё же даже у меня её слова вызывали мороз по коже. Плакун-трава нужна для тех, кто хочет заставить человека раскаяться и рассказать неприятную правду.

— Это так, — вставила я слово, глядя мужчине в глаза. — Не нужно тратить деньги.  Я и сама вам всё расскажу, может, скорее всего, так и есть, я не дочь вашего покровителя. Не знаю, почему он решил, что я ему подхожу. Позвольте нам уйти, мы сразу же уедем обратно.

Я встала, желая попрощаться, но Велемир вскочил на ноги и схватил меня за руку, будто давний знакомый. Затараторил, глотая окончания и постоянно сбиваясь:

— Простите, София. Вы честны со мной, я бы хотел отплатить вам тем же. Покойная бабушка  несчастной жены господина Визатиса обладала даром разговаривать с цветами и растениями. Мы слышали, вы тоже это можете. Редкое умение обычно передаётся по наследству. Мой патрон долго искал вас, умоляю, встретьтесь с ним. Пару раз, это вас ни к чему не обяжет!

И посмотрел умоляюще, что я оторопела.

— Хорошо, а теперь позвольте нам уйти.

— Да, господин хороший. Нам надо ещё на рынок успеть. За свиными бобами. Слышали, они входят в состав шестичасового зелья для воскрешения? Так вот, не верьте. Врут всё. Воскресить мёртвых никому не под силу, — произнесла Ванда, беря меня за рукой и чуть ли не силой ведя к выходу.