Тлеющий пожар в осенних глазах на миг блеснул во всей своей прежней силе.

— Нужно предъявить эльфийскому обществу укрощенный трофей, знающий свое место? — спросила она, так и не повышая голоса.

— Твое место рядом с хозяином, и лишний раз задумываться — только портить себе нервы. Представь, что это игра. Повторяю: там не будет людей. А у дроу слишком специфический менталитет для вашего понимания, потому косых взглядов в твою сторону, или откровенно любопытствующих, не будет тоже.

Я привлек рыжую к себе, успокаивающе поглаживая. Вообще-то, я не был обязан убеждать и, тем более, уговаривать, задача Айли — максимально четко следовать моим приказам, это не так уж много, если разобраться. Но почему-то мне нравилось именно убеждать и уговаривать, сопровождая речь поцелуями и нежными прикосновениями, — наверное, потому, что было приятно смотреть, как она уступает и соглашается.

— Хорошо, я… надену то, что ты хочешь, и пойду, куда ты скажешь.

— Умница.

В этот-то момент я и подумал, куда катится мир, а еще о том, что для светского выхода мне нужна парадная форма, а Айли — новый маникюр. Я хотел бы видеть ее в темно-синем платье, и вызывающе-алые коготки тут совсем ни к чему, пальчики должны выглядеть естественно, с прозрачным лаком. Трофей обязан быть безупречен внешне и радовать глаз окружающих. Завтра нужно будет выехать в Эдинбург пораньше, а чистка перышек в каком-нибудь салоне красоты составила бы для моего трофея какую-никакую, но психотерапию.

Хм. Нужен эльфийский салон, где не будет охов и вздохов вокруг чужой игрушки с росписью на теле.

Неожиданно Айли сама произнесла какое-то женское имя.

— Кирстен? — переспросил я. — Кто это?

— Девушка-полукровка из Ферт-оф-Форт. Она занималась мной утром двадцать пятого мая. — Рыженькое Чудовище не смогло удержаться от последующего язвительного комментария: — Это как-то чересчур по-эльфийски, наводить красоту перед трибуналом с предполагаемой казнью в перспективе! Меня тогда так и подмывало перекрасить волосы в какой-нибудь дикий оттенок, чтобы раздражать своим видом всю вашу…

—… эльфийскю хунту? — с прохладцей закончил я. — Ну, и выглядела бы как дура перед смертью. У эльфов так не принято.

— Мне вас не понять, как и многим другим. — Айли махнула рукой. — Я согласна на Кирстен. Уж ей-то совсем нерадостно приходится на работе в тюрьме. Но туда ради маникюра я ехать точно не захочу.

Неплохой вариант. Я устрою визит этой Кирстен сюда. Даже если девушка проболтается, где была, это уже совершенно не страшно.

Интрига с завязкой Бунта вот-вот будет раскрыта. Осталось совсем чуть-чуть.

* * *

Гвардейская парадная форма отличается от полевой отсутствием кучи функциональных карманов на штанах, а также беретом с золотой нашивкой и кителем. Соответствующий шеврон, указывающий на звание, — на левом рукаве, плетеный аксельбант — на правом плече. Небольшие нашивки вместо наград, которые приняты у людей. А, чуть не забыл про белые перчатки, без них никуда. Пока я переодевался в казарме, Айли ждала в машине на служебной парковке, наотрез отказавшись выходить.

Судя по легкой панике в коридорах воинской части, драконьим лекарем устроено какое-то жуткое мероприятие, вроде чтения лекций на тему вакцинации. Про этот беспредел я уже был наслышан, едва переступил порог КПП в первый же день приезда. Бунт — не Бунт, а лекции по графику. А еще доктор отмечает отсутствующих со всеми вытекающими отсюда последствиями, про которые обывателю лучше не знать… Пойти бы, врезать ему за «мудака», так ведь некогда!

Харт был оставлен на вилле, с весьма недовольной мордой и в грустном настроении. Перед нашим отъездом я едва успел схватить его за ошейник, прежде чем волкодав вознамерился поставить передние лапы на платье Айли, восхитившее пса с первого взгляда.

Его восторг я вполне разделял. Никаких досадных ошибок с размерами вещей для моей игрушки я больше не допущу. Сейчас женщина выглядела просто превосходно, так что придраться было не к чему ни мне, ни всем зрителям, для которых этот выход предназначался.

Когда я вернулся к «Влькирии», Айли окинула меня быстрым взглядом, скорее соответствующим женской привычке оценивать спутника, нежели выдающим реальную заинтересованность. Она страшно нервничала, хотя и старалась этого не показывать. Мне был бы приятен именно заинтересованный взгляд, но обойдусь и так.

Садясь за руль, я проинструктировал рыженькое Чудовище относительно правил поведения:

— В любые двери мы входим рядом. В остальное время ты держишься на шаг позади меня. Улыбаться не требуется. Возьми предложенный бокал с напитком; хочешь — пей, хочешь — просто держи в руке. С тобой никто не заговорит, и разглядывать в упор никто не станет. Помни об этом и любуйся цветочками.

— А напиться можно? — мрачно спросила Айли.

— Можно. — Великодушно разрешил я. — Только с последствиями для попки. Тебе попало всего один раз, за безрассудство в тисовой роще, так что прецедент придется кстати.

— Значит, нельзя. — Проворчала женщина, отвернувшись к окну, и оставшиеся несколько минут пути мы оба проделали в полном молчании.

Нам предстояло посетить эльфийский квартал Эдинбурга, а точнее, Оранжерейный зал, где и должна была состояться традиционная светская болтушка, получившая с легкой руки Морни Эльдендааля непечатное, но очень меткое название.

Под стеклянными куполами раскинулась компактная сеть садов, объединенных общей концепцией: цветущая красота в любое время года. В растительности я разбираюсь умеренно, но не являюсь полным дилетантом: некогда под милитаристскими склонностями Илленниа обнаружились совсем другие интересы, а именно, тяга к ботанике. Впрочем, мои скудные познания касаются только растений с Небиру, в земных я особо не силен, но розы от лилий вполне себе отличаю, а траву — от дерева. Ну, и хватит, пожалуй.

Айли хорошо запомнила мои слова относительно эльфийского этикета. Она спокойно дождалась, пока я вышел и открыл пассажирскую дверцу «Валькирии», подавая спутнице руку, чтобы она могла красиво выйти.

Видимо, от волнения кожа женщины приобрела оттенок восковой бледности, сейчас очень ее украшавшей. Да и в целом Айли была обворожительна: струящийся материал темно-синего платья слегка мерцает при вечернем освещении (без понятия, как называется ткань, но в каталоге мой глаз упал именно на это платье), обнаженные плечи и руки украшает тонкий орнамент моего Дома (поверхность тату полностью зажила, рельеф кожи сгладился, все безупречно). В условиях приглушенного света рисунок будет менять оттенок, а в процессе движения этот эффект будет усилен. Волосы цвета меди все так же небрежно и стильно растрепаны, подчеркивая овал лица и белизну шеи. Мягкое сияние наномеханических украшений на запястьях и ключицах, совершенно незаметный глазу макияж: кто его знает, может, никакого макияжа и нет вовсе, хотя слегка напуганная Кирстен возилась с Айли часа четыре.

Что можно делать так долго для волшебной красы, ума не приложу, и даже знать подробностей не хочу, но результат изумителен.