Люк яростно смотрит на меня.

— Отдай.

Я медленно делаю вдох, потом выдох. Я смотрела «Суперняню». Спокойствие и контроль.

— Это напиток для взрослых, — объясняю я. — Вам я дам молока.

Люк брезгливо поджимает губы, как будто ему предложили выпить мочи.

— Какого черта! Я не буду пить молоко.

— Оно полезно для здоровья. — Я крепко прижимаю бутылку к груди.

— На хрен!

— Смотри, что у нас есть, Кэти. — Лея хлопает меня по плечу. — Сэмми говорит «привет».

Я оборачиваюсь и вижу, что на шее у девочки висит огромная змея.

Дзынь. Бутылка выскальзывает из рук и разбивается. Весь пол залит виски.

— Сэмми добрый. — Лея наставляет змею на меня. — Он любит нянь. На ужин.

Ненавижу змей.

И детей тоже.

— Нашу последнюю няню он съел, — подхватывает Люк. — Как ее звали?

— Я ее звала «тупая корова», — отвечает Лея.

— Убери змею! — приказываю я. — Или я позвоню вашему отцу.

Люк ухмыляется:

— Ой как страшно!

— Папа не будет против. — Девчонка целует змеиную голову. — Он добрый, потому что у нас нет мамы.

— Он нам все разрешает, — добавляет Люк. — Папа говорит, мы должны иметь свободу выражения.

И они продолжают в том же духе. Лея пачкает красками ковер, Люк спускает домашнее задание в унитаз, затем оба принимаются плевать в окно на головы туристам. Я сижу в гостиной, одним глазом глядя на змею, а другим — на часы. По сравнению с двумя этими чудовищами мои одиннадцатиклассники, которые сеют ужас в школе имени сэра Боба, — просто невинные овечки.

Джейсон задерживается на полчаса. Трудно его винить — будь эта парочка моими детьми, я бы купила билет на Марс в один конец. Я понимаю, что больше не в силах терпеть. Перепробовала все способы: от угроз («Ой-ой как нам страшно!») до попыток поставить в угол, — ничего не помогло. По-моему, их только могила исправит.

Если Мэдс все еще дуется, то, кажется, у меня есть отличный способ ее подбодрить.

Джейсон наконец появляется — в семь, и я бы не сердилась, если бы не знала, что его мастерская — на первом этаже. От него несет спиртным. Не иначе как принял для храбрости, думаю я, хватаю сумку и готовлюсь удрать. Чтобы вернуться сюда еще раз, нужны стальные нервы.

— Итак… — Джейсон проводит рукой по волосам и нервно смотрит на детей, которые тихонько сидят на кушетке и делают вид, что внимательно смотрят телевизор. — Все в порядке?

Наверное, поверить не может, что я еще жива.

— Прекрасно. — Я отступаю к двери. — Мне пора.

— Завтра в то же время? — с надеждой спрашивает Джейсон.

Я готова поклясться, что Люк и Лея хищно облизываются.

Как бы намекнуть потактичнее?.. «Ваши дети — исчадия ада, и никакие деньги не заставят нормального человека приблизиться к ним на две мили»?

Пожалуй, нет.

— Мне только что предложили другую работу. — И в общем, я не то чтобы стопроцентно лгу. — Боюсь, у меня не будет времени для Люка и Леи.

Джейсон Говард вздрагивает.

— Как жаль. Почему-то все няни так торопятся уйти, как будто дом горит.

— Хм… — Я вспоминаю, как отнимала зажигалку у Люка, который пытался поджечь волосы сестры.

А потом я выскакиваю оттуда как можно скорее и бегу прямиком в «Русалку». По-моему, я заслужила кружку эля после такого дня. И не одну.

В пабе тихо — наступил тот час, когда дневные завсегдатаи уже разбрелись по домам, а рыбаки еще не вернулись с ловли. В том углу, где обычно сидят местные, что-то бормочет некая нетрезвая дама, а у камина пьют эль двое мужчин, которые подозрительно смахивают на журналистов. Я беру бокал вина, устраиваюсь у окна, смотрю на красные и зеленые огоньки траулеров, медленно ползущих к причалу, вытаскиваю из сумки записную книжку, несколько мгновений размышляю, а потом убираю обратно. Я слишком устала, чтобы писать. Зад болит после утренних приключений, а нервы истрепаны общением с маленькими дьяволятами.

Неприятно признавать, но предложение Гэбриела кажется сейчас очень даже подходящим. Не принять ли его?

Все лучше, чем нянчиться с двумя исчадиями ада.

Так что же мешает?

Я отпиваю вина. Олли — единственное, что меня удерживает. Конечно, это глупо, ведь у него есть Нина, но я не хочу, чтобы мой друг думал, будто я нашла другого, едва успев расстаться с Джеймсом. Он решит, что я несерьезная.

Какая чушь. Речь идет об Олли. Он мой друг, родственная душа, человек, который знает меня лучше всех, а вовсе не какая-то абстрактная фигура. Конечно, именно ему я должна рассказать о странном предложении Гэбриела.

Отхлебнув еще вина, принимаю смелое решение.

Я позвоню Олли и скажу, что скучаю по нему. Позабуду свою гордость, поставлю все на карту и так далее, если такой ценой мы сможем уладить нелепое недоразумение и снова быть друзьями. Больше никаких глупостей. Если я чему-то и научилась, пока бегала по больницам, так это тому, что жизнь не бесконечна.

Лови момент, и все такое.

Мои пальцы начинают набирать номер Олли как бы сами собой. Слышатся бесконечные гудки. Я нетерпеливо обрываю звонок и пробую дозвониться на мобильный. После нескольких гудков слышится щелчок. Олли берет трубку.

— Ол! — восклицаю я; душа буквально воспаряет к небесам. — Это Кэти. Как дела?

— Привет, Кэти.

Судя по отрывистому тону, Нина не очень рада меня слышать. В ужасе, я едва не роняю телефон.

— Э… привет. — Надеюсь, в моем голосе не звучит разочарование. — Олли далеко?

— Он сейчас занят. Я могу что-нибудь передать?

— Мне нужно с ним поговорить.

— Сейчас это не очень удобно, — церемонно говорит Нина, будто я назойливая поклонница, которая звонит в разгар званого ужина. — Потому что, — она понижает голос, — мы в магазине.

— В магазине? — Я удивлена так, как будто парочка гуляет нагишом по Илингу. Олли ненавидит ходить за покупками. Я неизменно оставляла его в пабе с пивом, если хотела предаться мотовству. — Олли не любит магазины.

— Он охотно ходит вместе со мной, — самодовольно говорит Нина. — Открою тебе один секрет. Я была в ювелирном салоне и увидела красивое золотое кольцо с бриллиантом. Олли пошел за ним. Ты понимаешь, что это значит, Кэти?

Конечно. Что Олли спятил.

— Вы обручились?

Она самодовольно хихикает.

— Угадала.

Меня сейчас стошнит. Всего полтора месяца назад Олли сказал, что они с Ниной, возможно, опять сойдутся, а теперь уже сделал ей предложение?