И тогда ноги отдельно от разума унесли Дашу в дальнюю комнату, принадлежавшую сыну. Неизвестно откуда взялись силы, но она в мгновение ока придвинула тяжелую кровать, придавив ею дверь, на кровать бросила два стула, опустошенную деревянную полку и стол. Присела за спинку.

Шаги. Он (Даша была уверена, что в квартире мужчина) искал ее по комнатам. Он искал, стараясь не шуметь. Но вдруг за дверью послышались шорохи, и все равно Даша содрогнулась всем телом. Щелчок… это он повернул ручку… Но кровать не позволила ему войти… И тут удар об дверь тела…

– Господи!.. Господи!.. – шевелила губами Даша, не представляя, о чем молит бога.

Более мощный толчок образовал небольшую щель…

Еще толчок…

Он войдет. Бежать некуда. А окно?

Без раздумий Даша бросилась к окну открывать шпингалеты. Взобравшись на подоконник, глянула вниз.

Высоко. Внизу асфальт, который закачался… Она разобьется, конечно, разобьется. Вся сознательная жизнь молниеносно промелькнула перед глазами. Есть о чем жалеть? Есть. Не уберегла сына и маму, сделала несчастным Игоря, не сказала Артуру, что любит его… Жаль.

Даша оглянулась на очередной удар по двери.

Щель стала шире. Сейчас он войдет…

Нет, она не доставит ему удовольствия, не даст себя убить. Надо только закрыть глаза, боль будет мгновенная…

– Даша! – донеслось из глубины квартиры.

Она покачнулась, едва не свалившись, успела схватиться за раму. Удары в дверь прекратились, на мгновение послышалась возня, и все.

– Даша! Ты где? – звал Иван.

Зашевелились волосы: его же убьют! Ринувшись с подоконника, Даша закричала, испугавшись прорезавшегося голоса:

– Ваня! Не заходи! Здесь убийцы! Осторожно, Ваня!

– Ты здесь! – Он был рядом, заглядывал в щель.

– Ваня, смотри сзади! Ванечка, в доме чужой… Он пытался… Он хотел… Я забарри… Он ломился сюда… почти открыл… Я хотела… хотела выпрыгнуть…

– Тихо, Дашенька, не бойся… Никого здесь нет, – нарочито громко сказал Иван. – Впусти меня.

Сбросив вещи, она попыталась отодвинуть кровать…

– Я не могу сдвинуть, – сообщила в щель Ивану.

– Ну же, детка… Давай разом. Я толкну, а ты тяни на себя. Готова? И раз! Еще разок…

В небольшой проем ему удалось протиснуться. Даша была бледная и дрожала:

– Там кто-то был… Честное слово. Он…

– Ну, все, все… – обнял ее Иван. – Я здесь, тебе нечего боя…

Хлоп! Оба замерли, прислушиваясь.

– Дверь в прихожей хлопнула… – прошептала Даша, став еще бледнее.

– Знаю. – Иван достал пистолет. – Сиди здесь…

– Ванечка, не ходи, умоляю тебя… – Она вцепилась в него. – Он не один…

– Спокойно. Пусти!

– Нет, нет, нет!

– Даша! – Иван грубо сбросил ее руки, которые она прижала к губам. – Не бойся, я сейчас вернусь.

Последнюю фразу сказал, протискиваясь в проем. В крошечном коридоре перед комнатой он прижался к стене и осторожно заглянул в комнату. Чутьем уловил: никого. Значит, не входил некто, а выходил, проще – убегал.

На лестничной площадке Иван замер, улавливая ухом малейшее движение в подъезде. Торопливые скачки наверху. Интересно, какой кретин загоняет себя в угол?

Однако Иван рано обрадовался.

На шестом этаже он успел заметить джинсы и дорогие кроссовки, исчезнувшие в люке, ведущем на крышу. Крышка люка закрылась, когда Иван взялся за поручни железной лестницы, чтобы взобраться по ней. Толкнув люк плечом, он спрыгнул на площадку – люк был уже заперт. Перепрыгивая через несколько ступенек, с трудом преодолевая повороты, довольно быстро Иван оказался на улице, стал так, чтобы в поле зрения были все подъезды до единого. Хоть придумано неординарно – в случае опасности смыться по крыше, а не рассчитал товарищ, что у Ивана ноги кенгуру. Выйти придется ему из другого подъезда, а тут его Иван – хвать! Джинсы в кроссовках он хорошо запомнил, оставалось минуту подождать…

И две прождал, и три…

Никто не выходил вообще. Что за черт! Смыться-то ему надо? Иван стоит удобно: видит все, а его не должны заметить, даже выглянув в окно лестничного пролета.

– Менты! Козлы! Где они? – сквозь стиснутые зубы цедил Иван.

Вдруг его осенило: а пожарка? Не выпуская из виду дом, Иван взглянул на торец. Нет там пожарной лестницы. Отлично. Теперь на другой… Если и на другом конце дома нет пожарной лестницы, то либо гад затаился на крыше, либо живет в этом… Есть лестница! Иван плюнул, выругавшись матом. На всякий случай он выбежал на проезжую часть. Джинсы в кроссовках садились в такси.

– Стоять! – заорал во всю глотку Иван, как в плохом боевике.

Пробежав метров шесть за удаляющейся машиной, он остановился и сделал живописный жест кулаком, отбив его второй рукой на сгибе. Хотя его должны наградить «кроссовки» этим жестом, который красноречивее слов.

Иван с ненавистью смотрел на пожарную лестницу. Ну что стоило сначала на этот конец дома сбегать, а? По закону подлости получилось! Закон подлости продолжился: прикатили менты. Главное, «вовремя».

– Срочно передайте по рации, чтобы задержали такси… – налетел на них Иван.

– А ты кто такой? – спросил лениво один из.

Разъяренный Иван сунул под нос удостоверение:

– Следователь прокуратуры! (Не очень-то впечатлило, но взгляд смягчился.) Преступник уехал на такси желтого цвета… Хотя… – перешел он на пессимистический тон, в сердцах махнув рукой, – бесполезно. Водитель наверняка случайный… Ну да все равно. Пусть опросят водителя, кого он вез, как выглядел, где высадил.

Сообщив номер и приметы, Иван повел их к Даше.

Она сидела на кровати сына, поджав под себя ноги, сжавшись и раскачиваясь вперед-назад, глядя в одну точку. Она просто ждала чего бы то ни было. Услышав собственное имя, медленно поднялась. Показался Иван в дверном проеме. Не веря глазам своим, Даша произнесла:

– Ты живой?..

– Живой, живой. Иди сюда.

Он протянул руку, за которую Даша взялась ледяными пальцами, Иван потянул ее на себя. Очутившись в комнате, куда заходили какие-то люди, Даша повторила:

– Ты живой?..

– Я не входил в его планы.

Удостоверившись, что Иван цел и невредим, Даша почувствовала ватность в теле, а вокруг сгущалась темнота. Ноги подкосились, и она повалилась на Ваню.

– Дашка, ты что? – испугался он, подхватывая ее на руки.

– Обморок, – констатировал мент.

– Тут чокнешься, – пробормотал Иван, поворачиваясь на месте с Дашей и подбрасывая ее, чтобы удобнее взять. – Да разгребите тут!.. Ее положить надо.