– Прости, – хлопнул себя по лбу Джавад. – Совсем забыл, что тогда ты искал его. Значит, все прошло удачно, и в благодарность за спасение Аджухам подарил тебе свободу? Что ж, это замечательно! Нет, ты знаешь, я не видел его и даже не представляю, где он может быть. Если честно, я считал Сейфуллаха мертвым.

Кажется, Джаваду было наплевать, остался ли Арлинг в статусе халруджи или нет. Регарди осторожно перевел дыхание. Больше всего он опасался услышать то, что Аджухам предатель, которого ожидает виселица. Значит, шпионы Джавада еще не знали о его связях с Мельницей.

«Что ж, это замечательно!» – мысленно передразнил Арлинг Джавада.

– Ты говорил, у тебя есть просьба? – спросил Ром, и Регарди был рад, что они смогли так ловко и безболезненно для каждого уйти от опасных тем.

– Да, – Арлинг поднялся и церемонно поклонился, следуя кучеярскому этикету. Когда кучеяр просил об услуге, за которую не мог заплатить сразу, то обязательно кланялся.

– Мне нужно попасть на Птичьи Острова, – произнес он, внимательно прислушиваясь к реакции Джавада. Если бы тот знал или хотя бы догадывался о том, что Белая Мельница сейчас пряталась там, то должен был выдать себя или стуком сердца, или участившимся дыханием, или нервным жестом. Но Джавад оставался спокойным и вежливо внимательным. Конечно, он мог хорошо притворяться, однако Регарди хотелось верить в удачу.

– У тебя там друзья? – поинтересовался Джавад, и в его голосе не слышалось ничего кроме любопытства. – Птичьи Острова, знаешь ли, не райское местечко. Драганов там шибко не любят. Рискуешь, друг.

– Знаю, – кивнул Арлинг, – но мне туда надо. Обещал передать посмертное послание одному человеку от его друга.

– Ладно, – Джавад облизнул губы и неуверенно покосился на Регарди. – Что ж, надо так надо. Нет, правда, ты не думай, что я отказываюсь, просто… не ожидал, что в наше время выполняют такие обещания.

– Ты можешь найти для меня корабль? – попросил Регарди. – У меня нет денег, чтобы заплатить за билет, но я оставлю в залог верблюда и тридцать золотых султанов. До конца года верну весь долг.

– О чем ты говоришь? – воскликнул Джавад. – Какие деньги? Даже не упоминай их! Это я тебе должен, а не ты мне. Понимаешь, тут другое…

– Надеюсь, война не помешала сообщению с Птичьими Островами? – спросил Арлинг, вспомнив слова Азатахана об эпидемии спирохеты, которую Подобные собирались устроить на островах. Его охватило неприятное предчувствие. Возможно, Джавад уже знал о болезни и сейчас собирался сказать ему, что общение с островитянами под запретом. С другой стороны, если о спирохете никому не известно, должен ли Арлинг предупредить Рома? И достанется ли ему в таком случае место на корабле? Интуиция подсказывала, что в последнем варианте покинуть столицу Сикелии вряд ли удастся.

«Я подожду, – решил он. – Пусть Джавад сначала посадит меня на корабль, а при расставании я ему все расскажу».

Компромисс с совестью был слабым, но все же это был мост к согласию с самим с собой.

– На Птичьих Островах сейчас праздник, – тем временем, ответил Джавад. – Там новый год отмечают, он у них весной. Вся торговля замирает почти на месяц. Первый корабль после праздника отправится к островитянам завтра. Думаю, я смогу достать для тебя билет.

Арлинг ничем не выказал своей радости и остался внешне спокойным. Теперь все стало более-менее ясно. Скорее всего, люди Подобного заразили спирохетой последние корабли, уходящие на острова перед праздником. Потом острова были закрыты, а значит, зараза в Самрию не попала. Однако если за месяц спирохета успешно распространилась по всем Птичьим Островам, то отсутствие кораблей оттуда объяснялось не только праздниками.

– Это будет славно, Джавад, – улыбнулся Арлинг. – Очень славно.

– Но, как я тебе говорил, порт открывается утром. Сначала ты со мной выпьешь. Это мое условие. Согласен?

Регарди молча кивнул.

– Вот и отлично, – потер руки Джавад. – Тогда нам нужно торопиться, потому что пир вот-вот начнется. Кстати, хозяин того корабля тоже будет у меня в гостях, я вас познакомлю. Он мне кое-что должен, так что, думаю, возьмет тебя на борт без возражений. Мои слуги приготовили для тебя костюм. Надеюсь, мы не ошиблись с размером. Я взял на себя смелость и велел принести тебе драганское платье. Скажи, когда ты в последний раз носил нашу одежду? Каждому нравится место, где он родился. Ты, наверное, уже и забыл, каково носить лосины, верно?

Арлинг подошел к низкому столику с ароматно пахнущей тканью, на которую указал Джавад. Его одежду успели забрать в стирку, а от походного костюма у него остались только штаны, которые он натянул перед прыжком. Костюм, разложенный на столике, действительно, был драганский. Вытащив из аккуратно сложенной кипы что-то, напоминающее узкие брюки, Регарди осторожно провел по ним пальцами. Ткань была мягкой и эластичной, а маленький размер вещицы подсказывал, что она облепит его ноги, как вторая кожа. Под лосины нельзя было спрятать ремни с метательными ножами, не было в них и карманов для метательных игл или других полезных вещей. Драганская мода была ему решительно не по душе. Арлинг собирался заупрямиться и надеть старые походные штаны, но, подумав, решил, что одежда была мелочью, которой не стоило забивать голову. Если Ром желал видеть его в драганском костюме, пусть будет так, как хотел хозяин дома.

– Джавад, – окликнул Арлинг шпиона, когда закончил с нарядом. Непривычно тесные рубашка и камзол давили в груди, но он был уверен, что слуги Рома не ошиблись с размером. Всему виной была проклятая согдарийская мода на неудобную одежду. Возможно, когда-то Арлинг и нашел бы выбранный для него костюм роскошным, но сейчас он казался ему обузой.

– По-моему в этом наряде слишком много шелка и золота. Не дороговат ли он для бывшего слуги и простого воина?

– Порой каждый заслуживает лучшего, – туманно ответил Джавад. – Особенно тот, кто спас мне жизнь. Я высоко ценю то, что ты сделал, Арлинг. А в этом костюме ты выглядишь по-королевски. Право, тебе не идет одежда простолюдина. Скажи, среди твоих предках случайно нет благородных лордов? Ведь ты «чистокровка», а значит, в твоих жилах течет кровь не простого человека.

Арлингу не понравились слова Рома, и он отвернулся, делая вид, что поправляет камзол.

«Ты ошибся, Джавад, – подумал он. – Во мне уже давно не течет кровь людей. Ее заменил солукрай. Если бы ты знал меня лучше, то понял, что от человека во мне осталось меньше, чем воды в песках Сикелии».

* * *

В приемной зале дома Джавада собрался весь свет столичного общества Сикелии. Военные, политики, аристократы, купцы, их жены, подруги и любовницы, а также случайные люди, попавшие на прием благодаря связям и знакомствам, кружили в мареве свечей, масляных ламп и курильниц, напоминая мотыльков, слетевшихся к догорающему огню. Обширный павильон наполняли миллионы запахов, которые плавно переплетались друг с другом, порождая странные симбиозы незнакомых ароматов. Утонченные благовония курильниц, горячий пар от дымящихся блюд, изощренные ароматы женских и мужских духов, запах пота, интриг и похоти составляли привычную картину пира, знакомую Арлингу со времен его молодости, проведенной на балах в Согдиане. Хаотичная смесь голосов, то затихающая до интимного шепота, то достигающая крещендо, приглушенный шелест шагов, шуршанье одежды, треск свечей, шипение масла в ароматических лампах, завораживающие голоса певцов, плавные, интригующие движения танцовщиц, неровный ритм барабанов и тоскливый вой ветра за окнами наводили на Регарди неизлечимую тоску по тому времени, когда жизнь казалась легким и безмятежным полетом счастья рядом с Магдой.