– Вы с папой сегодня время не теряли, – сказала Мэг Ною, доставая из кухонного буфета чашки. – Похоже, «Крэбби Джек» совсем готов к открытию.

Ной сидел на стуле, наблюдая за Мэг. Его выгодная позиция еще позволяла тайно подглядывать за папой и Джеффом в боковое окно.

– Папа сказал, что хочет открыть кафе весной. Летом я смогу помогать ему, – ответил мальчик, не отрываясь от окна. – О чем они спорят?

– Наверное, обсуждают что-нибудь как братья. Ух ты! «Нутелла»! – Она подняла находку высоко в воздух, как трофей – лекарство от всех детских тревог. И некоторых взрослых. Она бы и сама не отказалась от порции, на свежем хлебе с кружкой горячего чая. Мэг наполнила чайник.

– Ной, братья иногда ругаются, это нормально. Любишь «Нутеллу»?

Он испуганно поднял бровь. Посмотрел на банку, кивнул. Но потом вдруг сморщился и умоляюще посмотрел на Мэг со слезами на глазах. У нее екнуло сердце, она быстро поставила чайник на стол.

– Ной, что случилось?

– Папа говорит, я не должен есть вредную еду, когда прихожу домой.

Мэг наклонилась, заглянула ему в глаза и поднесла палец к губам.

– Тсс. Тогда это будет наш маленький секрет, ладно? – прошептала она. – И вообще, зачем ему в шкафу шоколадная паста, если не для еды?

У него по щеке прокатилась слеза.

– Так говорила мама.

– Ох, милый, иди сюда. – Она быстро подошла к нему, крепко прижала к себе. И почувствовала, как внутри просыпаются глубинные силы. Энергия. Драйв. Желание помочь маленькому мальчику. И вдруг Мэг словно поразило громом. Вот кто она на самом деле. Она любила Шерри всем сердцем, пыталась спасти ее. И не смогла перенести собственную неудачу. Ей нужно защищать, спасать, оберегать слабых. Ради этого она готова убить. И это осознание стало ответом на все вопросы. Она утратила часть себя. Оставила ее здесь, в Шелтер-Бэй. И вновь обрела сейчас, обнимая сынишку Блейка. Сына Эллисон. Мэг охватила жалость. И любовь. К отцу этого мальчика. К этому месту. К Саттонам. К своему дому. Океану, небу, приливам и отливам – они окутали Мэг, как аромат прильнувшего к ней ребенка. Его тепло, мягкие волосы под ее пальцами, стук сердца.

Она вздохнула, покачивая его, утомившись от противоречивых эмоций. Потом отодвинулась, взяла его за плечи.

– Ну ты как, в порядке?

Он кивнул.

– Почему ты плачешь?

– Боже. – Она вытерла слезы и рассмеялась. – Глупо, да?

Он молча смотрел на нее, с детской наивностью дожидаясь ответа.

– Потому что я люблю тебя, Ной.

Он вздохнул.

– Знаю. Звучит странно. Но это так. Ты мне как родной. Часть этого места, часть твоего папы. А у меня здесь глубокие корни. Кажется… мне нужна «Нутелла». – Она улыбнулась и утерла слезы. – Только это секрет, ладно? Никому не рассказывай, что я плакала. Я не нытик. Я не плачу.

Он неуверенно улыбнулся.

– Мама говорила, что хорошо иногда поплакать.

– Да. Моя тоже.

Мэг поставила чайник и пошла к гостиную, к камину.

– Ной, покажешь, как разводить здесь огонь?

Он спрыгнул со стула и начал подавать ей сначала щепки, а потом поленья побольше. Вскоре с треском разгорелся огонь. Мэг наблюдала за ним, пряча улыбку, с любовью, которой толком не понимала сама. Но сейчас ей не хотелось с этим бороться. Бороться с собой. Мэг хотела завоевать сердце мальчика.

Засвистел чайник, Мэг сделала чай себе и Ирен и налила Ною стакан молока.

– Можешь отнести Ирен эту кружку и тарелку с печеньем? – попросила она.

– Конечно. – Он замешкался, скривив губы. – Она… В порядке?

Мэг улыбнулась.

– Ага. Просто иногда забывает некоторые вещи. Иногда ее память хуже, чем у других. Постарайся быть с ней тактичным. Это называется деменция, так бывает, когда стареешь. Спросишь у нее, не хочет ли она посидеть с нами на кухне, ладно?

Ной понес чай с печеньем, а Мэг тем временем намазывала на свежий хлеб мягкую «Нутеллу», думая о том, что не ела такого с тех пор, как уехала из Шелтер-Бэй.

Ной вернулся и снова залез на стул с искрящимися глазами.

– Ирен отказалась, сказала, что хочет поработать над пазлом.

Он отхлебнул молока, откусил немаленький кусок бутерброда и широко улыбнулся.

– У тебя в зубах шоколад, – сказала Мэг.

Он тихо засмеялся. Мэг откусила от своего куска и продемонстрировала покрытые «Нутеллой» зубы.

Ной расхохотался, согнувшись пополам и хлопая рукой по столешнице. Потом, со слезами смеха на глазах, откусил еще кусок и тоже изобразил обезьянью гримасу. Хихикая, они доели бутерброды и допили молоко и чай под треск огня в печке. Вдруг явилась Люси и улеглась на свое место у камина. Снаружи стало темнеть. На пристань налетел ветер, скрепя канатами и гремя буями. По окну, выходящему на море, поползли капли дождя.

Ной болтал ногами, сидя на стуле.

– Мама всегда сидела со мной после школы.

– Похоже, она была потрясающей мамой. Наверняка ты ужасно по ней скучаешь.

Он кивнул, сжав зубы. Опустил взгляд на последний кусок бутерброда.

– Твой папа тоже очень по ней скучает.

Он медленно поднял голову, посмотрел ей в глаза.

– Он так сказал?

– Да.

Ной долго не сводил с нее взгляда. Люси закряхтела и перевернулась на спину, ее губы обвисли, обнажив зубы, придавая ей обманчиво грозный вид.

– Твоим родителям повезло, что они провели вместе все эти годы. И что у них появился ты.

– Папы почти все время не было дома. Он ушел из армии только после маминой смерти, потому что ему надо было за мной приглядывать.

– Армия – непростое дело. Военные служат своей стране. Герои: люди во всей стране, и здесь, в Шелтер-Бэй, могут спать спокойно, потому что армия не пропустит врагов. Границы и небо в безопасности. Все они – храбрецы. Но при этом, чтобы бороться и защищать, солдатам приходится быть вдали от своих семей, своих любимых. Отмечать дни рождения и праздники вдали от дома, если придется. На Рождество им иногда приходится сидеть в окопах, под обстрелом противника, голодными, мучимыми жаждой, – и довольствоваться крошечным перекусом из сушеной индейки.

Он слушал ее, широко раскрыв глаза.

– Иногда они умирают и не возвращаются домой. Но твой папа помог вернуться многим из них, даже после ранений, потому что был медиком. Раненые солдаты, попавшие под взрыв или под пули, спешили к нему в палатку. Иногда они лишались рук или ног. Твой папа лечил их, останавливал кровь, помогал продержаться, чтобы большие вертолеты довезли их до более крупных больниц. Многие из этих раненых мужчин и женщин могли никогда не добраться домой к детям, Ной, если бы не твой папа.