Шишак улыбнулся.

– Рискни, и эти хиляки тебя на куски порвут. Они придают большое значение этому жалкому ритуалу.

В душащей тесноте, при таком столпотворении… Блажка поняла, что он прав, и от этого ее злоба стала только сильнее.

– А ты что здесь делаешь, Мараный?

– Я здесь, чтобы предложить брату-трикрату место в моем копыте.

Прежде чем Блажка успела ответить, толпа будто взорвалась. Из открытого тоннеля возникла высокая фигура, нескладная, с голой грудью. Лысая голова была обернута платком, на лопатообразной челюсти топорщилась жесткая борода.

Овес.

У Блажки перехватило дыхание.

На его массивном торсе виднелась целая колония новых шрамов. На некоторых из них до сих пор не зажили швы. Но больнее всего смотреть ей было не на порезы, будь то свежие или затянувшиеся. Больнее всего было видеть его пустые глаза, его тусклый взгляд, который ни разу не поднялся к ревущей толпе.

Блажке пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы не закричать ему. От этого не было бы толку. Он ее не услышал бы. Люди сотрясали пещеру своими криками:

– БОЛЬШОЙ! УБЛЮДОК! БОЛЬШОЙ! УБЛЮДОК!

Овес двинулся босиком по монетам. Он медленно прошагал вдоль ямы, не обращая внимания на восторженную публику. Когда решетка второго тоннеля поднялась, зрители завыли.

Блажку пронзил холод.

Единственная причина, почему там находилась эта решетка, заключалась в том, что она не давала чему-то выйти, держала это что-то взаперти. Овес же вышел на арену сам, и его не поставили бы против какого-нибудь недокормленного заключенного. Нет, в таком ужасном месте, как это, где смерть была так привычна, мало чего можно было бояться настолько, чтобы держать под замком. В других ямах Блажка видела мельком диких свинов, волков, быков и горных львов. Что бы ни собирались выпустить здесь, это был куда более опасный зверь.

Существо, которое вышло из-за решетки, вызвало у зрителей волну насмешек.

– Черт! – воскликнула Блажка. – Циклоп, нахрен?!

Она никогда не видела циклопов живыми – только скелет, который некогда хранили Мелочник с Хмырем, пока не потеряли его в пожаре, унесшем первый склад Горнила. Блажка ненавидела чертову громадину, но в детстве смотреть тайком на скелет было любимой забавой Шакала. С мясом же на этих тяжелых костях становилось только хуже.

Циклоп в яме был пузатый и огромный, со смуглой кожей. Лохматые черные волосы с проседью и грязью свисали вдоль широкого, лишенного подбородка лица, обрамляющего огромный желтый глаз, глубоко посаженный ниже скошенного лба. Даже выйдя из тесного тоннеля на открытое поле арены, циклоп стоял, сутуля плечи.

– Торговцы плотью иногда на свой риск устраивают налеты на Этинию, – проговорил Шишак бесстрастно. – Они знают, как присмирить тех одноглазых, что постарше. Их и приводят живьем в Яму.

От их вида Блажка ощутила тошноту.

– Долбаные работорговцы.

Даже сгорбившийся, циклоп с лихвой превосходил ростом половину высоты дыры, где располагалась арена. Грозный дикарь был одет в грязную шкуру. Он медленно повел глазом вверх, чтобы посмотреть на собравшихся людей. Он замер в неподвижности, но вся его фигура излучала презрение к хилякам.

Затем, быстро как пантера, рванулся к ближайшему склону и попытался дотянуться до людей. Зрители, стоявшие у края, отпрянули, но одного бедолагу циклоп ухватил за ногу и стащил по склону. Чудовище и человек соскользнули на звенящий пол. Циклоп едва не потерял опору на сыпучей поверхности из монет, но перепуганный бригант растянулся на спине. Циклоп сделал один всего шаг, наступив мужчине на грудь. У того изо рта брызнула кровь, после чего он лишь бессильно захрипел.

В существо полетели кувшины и мусор, но не чтобы спасти упавшего недоумка, а чтобы отвадить циклопа от новых прыжков. Несколько кувшинов достигли цели, разбившись о его темное туловище, но обстрел не слишком захватил его внимание. Циклоп сначала смотрел на человека, умирающего под его подошвой, а потом повернулся лицом к своему противнику.

Овес, стоявший на другом конце ямы, наблюдал за убийством отрешенными глазами.

Только теперь он двинулся с места. Поначалу медленно, затем, когда нашел опору на коварном покрытии, ускорил шаг, начав неуклонно, решительно приближаться. Циклоп зашагал ему навстречу.

Овес был крупным полукровкой, даже для трикрата. Его отец, по-видимому, был поистине чудовищным тяжаком, и Берил лишь чудом пережила изнасилование, после которого понесла полуорка. Но наблюдая за приближающимся циклопом, Блажка впервые почувствовала, что ее друг кажется маленьким. Черт, существо было как минимум на две головы его выше!

Стиснув кулаки вдоль тела, Овес рванул вперед. Циклоп – к нему. Овес увернулся и нанес сокрушительный удар в ребра. Старый одноглазый едва дернулся. Существо крутанулось и, нагнувшись, выдержало удар локтем по черепу, а потом заехало Овсу в живот. Прежде чем тот успел опомниться, зверь выпрямил мощные ноги и, подняв Овса в воздух, с силой перебросил его через плечо. Полуорк тяжело ударился о пол, зазвенев монетами, но тотчас откатился, увернувшись от наступающей подошвы.

Бриганты закричали, когда Овес поднялся. Циклоп уже был перед ним. Овес взметнул рукой, швырнув ему в лицо горсть монет. Металл угодил в большой глаз – существо зажмурилось. Не видя перед собой, циклоп взмахнул каменным кулаком.

Овса перед ним не оказалось.

Он переместился к его открытой спине, обхватил за пояс и попытался повалить чудище на землю.

– Выбирайся, Овес, – прошептала Блажка.

Но он был полон решимости. Резко отпустив зверя, он подпрыгнул, чтобы обхватить ногами его бедра, и, просунув руки у него под мышками, сцепил их у чудища за головой. Циклоп начал сопротивляться, надавив собственными сильными руками.

Овес обхватил правой рукой его шею и потянул назад. Циклоп оттянул одну ногу назад, чтобы устоять, но скользнул ею по монетам и опустился на одно колено. Овес обхватил его шею теперь и левой рукой. Любой другой соперник уже умер бы от перелома позвоночника, но этот зверь лишь подался вперед, оттянул руку назад, схватил Овса за голову и сбросил его с себя.

Блажка поежилась.

Самого крупного трикрата из всех ныне живущих взяли и бросили, словно он был малым ребенком.

Два раза.

Циклоп выпрямился и уже был рядом с Овсом прежде, чем тот хотя бы успел приземлиться, а потом впечатал его в склон. Овес, вверх ногами, стал скользить, но циклоп поставил ногу ему на грудь, чтобы зафиксировать на месте, после чего принялся колотить его кулаками по животу и паху. Хрипя от страшных ударов, Овес отплатил старому одноглазому тем, что ухватил его рукой за яйца. Чудище, взвыв, отпрянуло от боли, пытаясь высвободиться от руки, рвущей его чресла.

Овес не отпускал до тех пор, пока циклоп не стащил его со склона. Едва коснувшись земли, он разжал пальцы, позволив циклопу отступить. Когда трикрат тяжело поднялся на ноги, циклоп, мыча от гнева и боли, стал пятиться назад. Блажка поняла, что он намеревался сделать, мгновением раньше.