Не слезая с вездехода, Середа о чем-то бодро спросил сидящего в бронетранспортере. Тот вяло и без особой охоты ответил. Середа удивился, потом опять спросил техника о чем-то. Семенов вылез вроде как размять ноги, огляделся. Вокруг было настолько явно безлюдно, что просто сразу же понятно, что немец тут один-одинешенек.

Вблизи этот бронетранспортер смотрелся еще более солидно, чем со ста метров. Грубая, толстая броня, которую можно было бы сравнить с танковой, во всяком случае, на глазок (а видел сейчас Семенов самую суть вещей насквозь), – толще, чем у погибшего танчика «Дочь Антилопы». Да и, пожалуй, не хуже, чем у других, но не того, что ворошиловский. Вот то, что в щитке наверху не видно пулемета, а ящики по бортам раскрыты настежь (что давало стоящему гиганту вид сиротский и покинутый, словно заброшенная изба с распахнутыми пустыми дырами окон и дверей), бойца насторожило. Не выглядела эта техника боеспособной, хоть и бодро стояла на своих разлапистых гусеницах и странных дырчатых колесах, таких же, как и на их вездеходе, только у вездехода, конечно, колесики были маленькими, словно игрушечными.

«Мудрят фрицы, – подумал со смешком Семенов, – все что-то химичат: то к трактору мотоцикл прилепили, а тут вон явно грузовик ополовинили. Колеса-то передние чисто от грузовика – резиновые».

– Пойду, фрица уработаю, – тихо шепнул Середа, повернувшись к товарищам.

Не спеша слез и вразвалку пошел к меланхоличному немцу. Подошел вплотную, полез за пистолетом – и тут пожилой в общем-то немец (ему явно было за сороковник) очень бойко пнул со всей мочи артиллериста сапогом в низ живота… ну в общем, куда-то туда. Ошарашенный Середа отлетел на пару метров от машины и скорчился, Семенов вскинул винтовку. Но немец – куда только флегматичность делась – задом наперед, но очень шустро, словно рак в нору, юркнул в чрево бронетранспортера. Пуля влетела уже в пустой проем. Выстрел опоздал, оставалась маленькая надежда, что немец, может, под рикошет попал. Выдернул затвором гильзу, загнал в ствол новый патрон. Удивился тому, что так подробно видит все детали кувыркающейся в воздухе гильзы, словно мир замер и время потекло медленнее. Глянул на Жанаева, который успел схватить за шиворот кинувшегося к бронетранспортеру с кинжалом в руке Леху, цыкнул на них обоих:

– Раненых тут нам не надо! Он теперь с оружием и за броней. Постреляет как курей! А то вообще уедет!

Леха обиделся, а бурят проворно полез в брезентовую сумку, показал на ладони что-то похожее на два серых гусиных яйца. Как дошло до понимающего весь мир Семенова – эти штуковины явно были гранатами. Только непонятно, как с ними работать. Не видал Семенов раньше гранат такой системы. Один конец был кругленьким, с другого между двух стальных рожек торчал полукруглый голубой куполок. Ясно было, что с ним надо что-то делать. Вопрос вот – что именно?

– А ну марш за машину! – цыкнул Семенов. Леха странно посмотрел на бойца и внятно заявил:

– Да пошел ты!

Боец только открыл рот, чтобы ответить, но заметил какое-то нехорошее шевеление в бэтээре и бахнул в открытый проем навскидку. В ответ случилось неожиданное – на верх броневого борта звучно грюкнулось тяжелое железо пулемета и затем прогрохотала очередь. Семенов только и успел рявкнуть:

– Ложись!

Правда, сам не лег, присел только за вездеходиком, увидел злые глаза Жанаева, подмигнул. Выглянул осторожно: Леха оторопело стоял столбом, увидел рожу Семенова, перекосившуюся от злобы, и тут уже выпендриваться не стал, залег, но по-дурному – между маленьким вездеходиком и БТР. На открытой местности. Хорошо немец тоже мазанул – пули от его очереди прошли высоко и бесполезно. Но то, что у него был пулемет, огорчило Семенова. Сидя за броней да с пулеметом!.. И хрен его укусишь. Хорошо не уехал – значит, не может, не зря у этого бронированного гроба вид нежилой, сломан, вероятно.

Середа сумел оклематься, выстрелил в проем на корме из пистолета, неуклюже подполз совсем близко к гусенице. В общем, ни то ни се. Немец явно гранат в запасе не имел, а то быстро бы всех расставил по местам – швыряй, как из дота, пока руки не устанут, или пока не укроешься, если что. Быстро бы всех угомонил. Так что повезло, опять повезло. Но и выковырять его из бэтээра – непонятно, как. Опять осторожно выглянул: артиллерист съежился практически под кормой у бронетранспортера. Немец тоже притаился.

– Не пойму, – сказал тихо Жанаев.

– Что?

Бурят показал гранату. Не любил Семенов такие штучки, непонятны они ему были, и он их опасался.

– Надавить?

– Давыл.

– Потянуть?

– Тинул.

Оба задумались. В наступившей тишине скрежетнул металл. На одном борту бэтээра, потом – на другом. Семенов своим сверхчутьем понял – поглядывает немец в бортовые бойницы, пытается понять, где противники сидят. А сидят противники очень удачно, хотя как раз тут подходит та самая поговорка о тех, кому везет. Встали-то не специально, а где Леха остановился. И получилось – как раз там, куда немцу попасть труднее всего. Завозился Середа, и тут же над ним выбила искры новая очередь. И опять фриц закинул пулемет плашмя на бронеборт и влепил уже точнее – пара пуль звучно грохнула в бочину маленького вездехода. Пристрелялся, гад. Тут уже не до шуточек. Ответно выстрелить Семенов не успел, немец свое оружие сдернул.

– Во! – вдруг сказал Жанаев.

– Что?

Бурят показал, что сумел отвинтить покрашенный голубым колпачок, и теперь тот лежал отдельно от гранаты, соединенный с нею только белым тонким шнурком. Ну понятно – дергай да кидай. Переглянулись.

– Прыкрой! Пашел!

– Угу!

Мягким котом на четвереньках азиат запрыгал к Середе. Семенов, успевший впихнуть в магазин винтовки недостающие патроны, открыл огонь, стараясь стрелять как можно быстрее. Немец огрызнулся несколькими короткими очередями – из проема и с верху кузова. Еще несколько пуль брякнули в вездеходик, гулко – в борт, звонко – по колесам.

– Угробит, гад, машину! – взвыл благоразумно переползший на безопасную сторону Леха. Семенов не ответил, лихорадочно загоняя в карабин новую обойму. Несколько раз добавил из пистолета Середа. Тут наконец глухо и как-то утробно бахнуло дважды. Даже как-то вроде и тише, чем винтовочные резкие выстрелы. И сразу же следом зачастил снова пистолет.

Семенов выглянул осторожно. Над гробом бронетранспортера возносились в небо клубы грязного бурого дыма. Артиллерист уже стоял в полный рост, смотрел через дверной проем на корме вглубь немецкого агрегата, откуда тянулся бурый тяжелый дымок. Рядом поднялся Жанаев, глянул в кузов; повернувшись, махнул рукой. Семенов, все еще держа карабин на изготовку, подошел. Середа уже вскарабкался внутрь бронетранспортера, лязгал и громыхал там чем-то железным. Семенов пропустил вперед гордого собой бурята, влез следом.

От взрыва гранат остались совсем незначительные повреждения, труп немца валялся в проходе между лавками, устроенными вдоль бортов. Артиллерист сгоряча взялся было выволакивать тело, но закусил губу от боли в потревоженной ране на ладони. Жанаев и Семенов, не сговариваясь, помогли ему, и втроем они вышвырнули сочащийся кровью труп вон из кузова. Осмотрелись в пустоватом даже на вид бронетранспортере. Воняло сгоревшим толом, следы от мелких осколков были повсюду. Одна граната взорвалась в кабине, где погибший, видимо, пытался отсидеться с пулеметом, а вторая – в середине кузова. Немец успел выскочить, спасаясь от первой, но наскочил на второй взрыв.