– Но Кейлеб жив, – заметил сыщик. – Я видел его, и он признался, что убил Энгуса. В…

– Нет, нет, – с жаром в голосе перебила его девушка, – подождите! Дайте мне договорить! Он, конечно, жив, и он сделал это! Неужели вам непонятно? Тот Энгус, который вернется, – это на самом деле Кейлеб. Они с Женевьевой покончили с Энгусом, и когда станет невозможно уличить его во лжи, когда тело… – Она сморщила нос. – Когда оно достаточно разложится, врачам останется только подтвердить, что это один из братьев! К тому времени лицо убитого сделается совершенно неузнаваемым, не останется прежних ухоженных рук, чистых ногтей и всего остального. Если Женевьева заявит, что этот человек, который вернулся, и есть Энгус, кто станет с нею спорить? – Друзилла вцепилась Монку в рукав. – Уильям, это же гениально! Этим можно все объяснить!

Детективу, несмотря на все старания, не удавалось найти какой-нибудь аргумент, опровергающий подобное предположение. Он не верил в такую возможность, однако такое вполне могло случиться. Чем дольше сыщик об этом думал, тем более вероятным ему это казалось.

– Так ведь? – настойчиво требовала Уайндхэм. – Скажите, правда, я гениальный сыщик, Уильям? Вы должны сделать меня своим помощником. Я сумею подвести теорию под любое из ваших дел. Вам останется только найти доказательства – и всё.

– Замечательная мысль! – со смехом ответил Монк. – Вы не хотите поужинать по такому поводу?

– Да, я бы не отказалась. С шампанским. – Юная леди окинула взглядом ярко освещенную улицу с заманчивыми витринами. – Куда вы собираетесь меня пригласить? Пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы мы отметили это событие в каком-нибудь восхитительном злачном и в то же время интересном месте! Я не сомневаюсь, вы наверняка знаете немало подобных уголков.

Детектив, наверное, действительно знал такие места до того несчастного случая, но сейчас он мог лишь догадываться об этом. Ему не следовало приглашать свою спутницу туда, где ей станет скучно, а также туда, где она может очутиться в неловком положении, что ей, несомненно, не понравится. И он, конечно, вряд ли мог рассчитывать на то, что Калландра оплатит подобные расходы. Она наверняка осудит такой поступок, сочтя его изменой по отношению к Эстер, как бы нелепо это ни выглядело. А это действительно было нелепо. Отношения Уильяма с мисс Лэттерли сложились не в результате его собственного выбора, а в силу соединивших их обстоятельств. Их никак нельзя было назвать романом; они скорее являлись сотрудничеством в некоторых областях деятельности, носили деловой характер, если смотреть на них с определенной точки зрения.

Друзилла тем временем ждала с исполненным надежды лицом.

– Конечно, – согласился Монк, не осмеливаясь признаться в том, что ему мало что известно. – Одно из таких мест как раз находится совсем рядом. – Если ему повезет, им действительно попадется какое-нибудь заведение в пределах одной-двух сотен ярдов, решил он, – этот район славился многочисленными кафе, трактирами и закусочными.

– Прекрасно, – радостно заявила девушка, вновь зашагав вперед. – Знаете, я на самом деле проголодалась. В этом, конечно, не очень прилично признаваться, но мне как раз именно это и нравится сегодня вечером. Я могу быть голодной! Мне можно даже пить, что я пожелаю. Возможно, я не стану ограничиваться шампанским, а предпочту крепкий эль или портер.

Они с удовольствием поужинали в трактире, где хозяин отпускал довольно непристойные шутки, сопровождая их раскатистым смехом, а один из завсегдатаев едко высмеивал различных политиков и членов королевской семьи. Обстановка там напоминала домашнюю, и в воздухе витало множество разнообразных запахов, большинство из которых казались весьма приятными. Друзилла и Монк почувствовали себя так, словно очутились на острове, вдали от реальностей тех разных миров, к которым они принадлежали.

Потом они прошли пешком обратно по той же улице почти до Сохо-сквер, прежде чем Уильяму удалось остановить кеб, чтобы отвезти девушку домой, а потом отправиться к себе на Фитцрой-стрит.

Он неожиданно вспомнил, что не имеет понятия о том, где живет мисс Уайндхэм, и испытал немалое любопытство, услышав, как она назвала извозчику адрес – где-то на границе района Мейфэр. Они сидели совсем рядом, то окунаясь в темноту, то освещаемые уличным фонарем, пока экипаж сначала катился по Оксфорд-стрит, двигаясь в западном направлении, а потом повернул на Норт-Одли-стрит. Монк не мог припомнить, чтобы он чувствовал себя столь раскованно в обществе кого-либо еще, ни на минуту не испытав скуки или раздражения. Он уже с нетерпением ждал следующей встречи с Друзиллой, понимая, что ему надо подумать о том, как еще можно будет развлечь ее после завершения расследования случая с Энгусом Стоунфилдом.

Они проезжали мимо большого особняка, где в это время завершался какой-то званый вечер. На улице скопилось множество экипажей, и кучеру пришлось сдерживать лошадь. Кругом горели огни – факелы и фонари на каретах, свечи, видневшиеся в открытых дверях. На тротуаре стояли не меньше дюжины людей, а еще пятеро или шестеро собрались прямо на мостовой. Ливрейные лакеи помогали даме в широких кринолинах подняться в карету. Грумы держали лошадей под уздцы, а возницы натягивали вожжи.

Неожиданно Друзилла рванулась вперед. Выражение ее лица сделалось неузнаваемым, оно буквально исказилось от слепой ненависти и ярости. Вцепившись пальцами в лиф платья, она принялась судорожными движениями разрывать ткань, обнажая бледную кожу груди и царапая ее ногтями, пока по ней не заструилась кровь. Несколько раз она пронзительно вскрикнула, словно охваченная нестерпимым ужасом, а потом, обрушив кулаки на грудь Монка, вывалилась из кеба, неуклюже рухнув на мостовую. Очутившись на улице, она тут же поднялась на ноги и, по-прежнему громко крича, бросилась к стоявшему неподалеку ошеломленному лакею, старавшемуся удержать напуганную неожиданной суматохой лошадь.

Все это настолько ошеломило детектива, что он даже сначала не смог понять, что, собственно, происходит. Его замешательство длилось до тех пор, пока другой лакей с искаженным от ярости лицом попытался вскочить в кеб с криком «Негодяй! Скотина!», сразу заставившим сыщика очнуться. Сбросив слугу с подножки ударом ноги, Уильям закричал извозчику, чтобы тот скорее уехал отсюда.

Повозка рванулась вперед. Кебмен, по всей видимости, больше испугавшись сам, чем послушавшись приказа пассажира, хлестнул лошадь так, что Уильям резко откинулся на спинку сиденья. Прежде чем сыщик успел восстановить равновесие, кеб быстро покатился в южном направлении.

– Фитцрой-стрит! – закричал детектив кучеру. – Гони скорей! Слышишь?!

Извозчик что-то прокричал в ответ, и через минуту экипаж свернул в сторону.

Разум Монка отказывался воспринимать происходящее. То, что сейчас произошло, не укладывалось у него в голове. Ему казалось, что он неожиданно лишился способности здраво мыслить и погрузился в полное безумие. Всего несколько мгновений назад они с мисс Уайндхэм оставались близкими друзьями, вместе радовались и наслаждались общением – и в следующий момент она неожиданно изменилась, словно сорвала маску, показав свое истинное лицо, которое до сих пор скрывала, превратилась в снедаемое ненавистью существо и в припадке неистовой ярости, граничащей с сумасшествием, на ходу выбросилась из экипажа, не побоявшись при этом покалечиться.