Брошенное Друзиллой обвинение могло оказаться для сыщика роковым. Он полностью осознал последствия ее поступка лишь после того, как они добрались до Фитцрой-стрит и кеб, наконец, остановился. Уильям догадался о них, взглянув кучеру в лицо, исполненное страха и презрения.

Монк открыл было рот, собираясь сказать что-нибудь в свое оправдание, однако тут же убедился в бессмысленности этой попытки. Достав из кармана деньги, детектив расплатился, а потом зашагал по тротуару, направляясь к парадному входу. По дороге он продрог до костей.

На следующее утро, едва Уильям проснулся, воспоминания нахлынули на него, словно ледяная волна. Почувствовав приступ удушья, он сел на постели и понял, что все его тело содрогается от озноба. Вчерашний вечер прошел великолепно: они с Друзиллой вдоволь посмеялись и насладились обществом друг друга. И потом, совершенно неожиданно, без малейшей на то причины, эта девушка, еще совсем недавно столь заботливая и дружелюбная, принялась пронзительным голосом выкрикивать оскорбления, и лицо у нее исказилось от ненависти. Оно возникло теперь перед мысленным взором сыщика с пугающей ясностью, как будто мисс Уайндхэм по-прежнему сидела напротив него, растянув губы и некрасиво искривив рот, с выражением какого-то непонятного торжества в глазах.

Но почему так случилось? Монк не находил этому объяснений – ведь все, чем они занимались, доставляло им обоим величайшее удовольствие! Его спутница казалась ему утонченной прекрасной женщиной из высшего общества, пожелавшей на несколько часов позволить себе куда более пикантные развлечения, чем принято у людей ее среды, среди которых она явно скучала. Она избрала Уильяма, чтобы тот помог ей ненадолго покинуть привычный круг общения. Она остановила выбор на нем! Он заметил ее интерес к собственной персоне еще во время их первой встречи на лестнице, ведущей к подъезду Географического общества. Вспоминая об этом моменте, детектив убедился, что встреча была совершенно случайной, как для нее, так и для него. Возможно, ему бы не помешало задуматься, почему мисс Уайндхэм так жаждет проводить время в его обществе. Большинство женщин при подобных обстоятельствах проявили бы бо́льшую осторожность и осмотрительность. Однако он решил, что Друзилле докучают принятые в окружающем ее обществе ограничения и она стремится к свободе, олицетворением которой стал для нее Монк.

Может, он связался с сумасшедшей? Ее поведение теперь казалось ему не просто неуравновешенным, а даже непредсказуемым. Это обвинение погубит его, но если она станет настойчиво утверждать, что он пытался силой завоевать ее расположение, во что она сама, возможно, и не верит, над ее словами в лучшем случае задумаются и станут сочувствовать ей, а в худшем – о нем могут поползти далеко не лестные слухи. Что, если она сбежала из Бедлама[4]или какого-нибудь еще приюта для умалишенных?

Уильям лег на спину и принялся смотреть в потолок.

Нет, делать такое предположение глупо. Если мисс Уайндхэм ненормальная, ее близкие постараются сохранить этот случай в тайне. Так оно, скорее всего, и есть. Она страдает каким-нибудь душевным расстройством, и ей удалось ненадолго сбежать от тех, кто за ней следил. Когда ее снова найдут, все сразу встанет на свои места. Ее близкие отнесутся к этому с пониманием. Вполне вероятно, эта девушка и раньше вела себя необузданно. Возможно, она уже поступала так с каким-нибудь еще несчастным мужчиной…

Поднявшись с постели, Монк умылся и побрился. Глядя на собственное отражение в зеркале, он неожиданно вспомнил, как, вернувшись из больницы, вот так же рассматривал это лицо с исхудавшими щеками, с неподвижными серыми глазами, в которых чувствовались твердость и немалый ум, и с полными губами, чуть ниже которых находился едва заметный шрам. Он тогда не узнал это лицо, оно показалось ему совсем незнакомым. Уильям всматривался в него так, словно это было лицо чужого человека, стараясь угадать черты его характера, его слабости и сильные стороны, узнать его вкусы, различить в нем признаки благородства, чувства юмора или жалости.

Следующий вопрос напрашивался сам собой. Была ли Друзилла Уайндхэм действительно сумасшедшей или она знала Монка раньше и ненавидела его в силу каких-то обстоятельств? Может, он причинил ей боль, которую она не могла забыть и теперь, наконец, отомстила ему?

Этого сыщик не знал!

Он не торопясь вычистил принадлежности для бритья и убрал их. Движения его рук напоминали работу автомата.

Но если они были знакомы раньше, она наверняка предполагала, что он вспомнит ее сейчас. Как она осмелилась завести знакомство с абсолютно неизвестным человеком? Или она настолько изменилась, что посчитала, что ему ее уже ни за что не узнать?

Это казалось смешным. Друзилла, безусловно, сильно отличалась от других женщин, будучи не просто красивой, но и необычной. Она держалась со свойственной только ей одной осанкой и достоинством, обладая к тому же уникальными умственными способностями. Неужели она рассчитывала, что кто-нибудь из знакомых мужчин забудет ее до такой степени, что не узнает ее, неоднократно встречаясь с ней потом, разговаривая с ней и слыша ее смех?

Приблизившись к окну, детектив некоторое время смотрел на проезжающие внизу экипажи, плохо различимые в это серое утро, несмотря на то что уличные фонари еще продолжали гореть.

Ей наверняка известно, что он лишился памяти.

Но откуда? Кто мог ей это сообщить? Об этом не знал никто, кроме его самых близких друзей: Эстер, Калландры, Оливера Рэтбоуна и, конечно, Джона Ивэна – молодого полицейского, сохранившего преданность Монку во время расследования того ужасного дела, которым он занимался вскоре после несчастного случая.

Почему Друзилла возненавидела его до такой степени, что решилась на подобный поступок? Ее действиями явно руководил не сиюминутный порыв. Она лгала и притворялась с самого начала, искала с ним встречи и старалась очаровать его, дожидаясь момента, когда он не сможет оправдаться перед лицом ее обвинений. Когда они остались наедине, ее репутации ничто не угрожало, при таких обстоятельствах вполне могло случиться нечто подобное. Сыщик мог наброситься на нее, к тому же она располагала свидетелями, видевшими, по крайней мере, ее потрясение и бегство.

Кто теперь поверит его оправданиям?

Никто. Искать их вообще не имело смысла. Уильям и сам с трудом себе верил.

Одевшись, он через силу съел поданный квартирной хозяйкой завтрак.

– Вы неважно выглядите, мистер Монк, – заметила она, покачав головой. – Надеюсь, вы не заболели? У моей мамы имелось неплохое средство от всех болезней – горячие горчичные припарки. Честное слово, она так говорила. Скажите мне, если захотите попробовать, я вам их сделаю.

– Спасибо, – рассеянно проговорил детектив. – По-моему, я просто устал. Не беспокойтесь.