„Григорий, наше отечество разрушается, хотят заключить позорный мир. Так как ты получаешь из царской ставки шифрованные телеграммы, значит, имеешь большое влияние. Потому мы, выборные, просим тебя сделать, чтобы министры были ответственными перед народом, чтобы Государственная дума была собрана к 23 сентября сего года для спасения нашего отечества, и если ты этого не исполнишь, то тебя убьем, пощады не будет, – рука у нас не дрогнет, как у Гусевой. Где бы ты ни был, это будет выполнено. На нас, десять человек, пал жребий“».

Когда Хвостов ознакомился с этим докладом, Белецкий стал настаивать на том, что данный документ сможет послужить им отличным алиби после убийства. Действительно, ничего не было бы проще, чем списать преступление на группу десяти.

Министр отправился в Царское Село, а по возвращении вызвал Белецкого и начальника охраны Распутина, чтобы назначить дату покушения. Они еще раз подробно обсудили план, и Белецкий высказал мнение, что было бы хорошо провести нечто вроде генеральной репетиции, поскольку такой метод часто оправдывал себя в административной практике. Он напомнил министру, что, согласно отчетам агентов, однажды двое обманутых мужей с револьверами уже пытались ворваться в квартиру старца. Белецкий предлагал устроить сцену в том же духе, чтобы создать впечатление, что Распутину угрожают ревнивцы.

Но Хвостов так спешил, что не дал себя уговорить. Он не желал допускать новых проволочек. Осторожность заместителя хоть и имела много плюсов, в конкретном случае была неуместна. На следующий день он вызвал одного Комиссарова и обратился напрямую к нему с предложением максимально ускорить подготовку акции против Распутина. Поскольку покушение с использованием автомобиля представляло много трудностей, Хвостов предложил другой вариант и заявил полковнику, что ему кажется более разумным напасть на Распутина во время оргии, это должны сделать несколько агентов, которые его задушат.

Начальник охраны старца по долгу службы выразил большое восхищение этим планом. Тем не менее он заметил, что, по его мнению, яд практичнее веревки, поскольку требует гораздо меньшего числа вовлеченных в дело. Лучше всего отправить старцу ящик отравленного вина от имени «признательного просителя»: подозрения первым делом падут на этого неизвестного, а им не понадобятся сообщники.

Министра этот план привел в восторг. Он даже придумал, как его улучшить: «просителя» заменит визитная карточка банкира Дмитрия Рубинштейна, которого Хвостов от всей души ненавидел. Вино будет доставлено на Гороховую от его имени, и полиция сразу же будет знать, кто ей нужен: она арестует Рубинштейна, и дело сделано.

Но Комиссаров заметил, что Распутин, получив ящик, наверняка позвонит Рубинштейну, чтобы его поблагодарить, и все выплывет, потому что он узнает, что тот ничего ему не посылал. Министр, к величайшему своему сожалению, был вынужден признать правоту слов полковника. Он отказался от своего плана, но приказал Комиссарову немедленно раздобыть яд. Он добавил, что не стоит вводить в курс Белецкого, поскольку тот вечно нервничает и сомневается. Комиссаров предложил лично заняться вопросом яда; он заметил, что лучше всего добывать его не в Петрограде, а где-нибудь в провинции, и отправился на поезде в Саратов, предварительно забежав к Белецкому конфиденциально предупредить его о новых планах министра.

По возвращении из Саратова Комиссаров извлек из портфеля аптекарскую склянку, которую поставил на стол министра. Он заявил, что в ней находится самый сильный яд из всех, что он мог достать, и что он проверит его эффективность сегодня же вечером на кошках. На следующий день он заявил, что эксперимент прошел успешно, и даже весьма живописно описал муки несчастных животных, которым скормил этот порошок. Министр выслушал его с сочувствием и выразил свое удовлетворение.

Хвостов настаивал на скорейшем переходе от эксперимента на животных к настоящему отравлению Распутина. Тогда Комиссаров запросил у него разрешение, раз уж все равно все решено, рассказать Белецкому: он не хотел никоим образом навредить приятелю. Хвостов, после некоторых колебаний, наконец позволил; Белецкого вызвали и ввели в курс дела. Поскольку эти трое пришли к соглашению по всем пунктам, было решено, что убийство произойдет в ближайший четверг, вечером. Министр выразил желание лично присутствовать при этой торжественной казни, но Белецкий стал его энергично отговаривать, Комиссаров присоединился к его мнению, короче, министр отказался от своей задумки. Было договорено, что акция состоится на конспиративной квартире, куда Распутин обычно приезжал переговорить с Белецким и Комиссаровым, а несколько раз и с самим Хвостовым, с тех пор как рыбные ужины у Андроникова стали бесполезными.

Утром четверга, в который должно было состояться убийство, министр получил одно за другим несколько важных донесений от своих агентов: по их сведениям, отставка председателя Совета министров Горемыкина и назначение на его место действительного статского советника Штюрмера должны произойти с минуты на минуту. Официальное сообщение пришло в министерство тем же вечером. Хвостов тут же позвонил своему заместителю Белецкому; того было невозможно найти. Министр послал агента на место, где должна была состояться роковая встреча с Распутиным. Тот вернулся и доложил, что в квартире темно, пусто и она опечатана полицией. При этом известии Хвостов понял, что Белецкий и Комиссаров его предали.

Тогда он стал искать, к кому можно обратиться для совершения этого преступления. И вдруг вспомнил о покушении на Распутина, организованном монахом Илиодором и на три четверти удавшемся. Он навел справки и узнал от своего личного агента Ржевского, что Илиодор в Норвегии, что у него проблемы с деньгами и он безуспешно ищет издателя для «Святого черта».

Министр тотчас отправил к Илиодору курьера, предлагая финансовую помощь, если тот предоставит в его распоряжение своих оставшихся в России сторонников, чтобы подготовить новое покушение на Распутина. Хвостов и Илиодор обменялись рядом писем и телеграмм. Наконец, возникла необходимость отправки в Норвегию к Илиодору доверенного человека с обещанной суммой. Поразмыслив, Хвостов обратился к Ржевскому, уже выполнявшему подобные поручения.

Белецкий и Комиссаров скоро оказались в курсе намерений Хвостова через собственную агентуру и тут же пустили в ход все, чтобы помешать ему. Белецкий имел в своих архивах достаточно компрометирующих сведений на каждого жителя Петрограда и нашел кое-какие документы, достаточные, чтобы отправить Ржевского на несколько лет в тюрьму. Предъявив эти документы, он заставил Ржевского держать его в курсе всех своих разговоров с Хвостовым, что только и могло гарантировать неразглашение порочивших агента сведений.

Сговорившись с Комиссаровым, Белецкий решил свалить министра; теперь он был уверен, что через посредство Ржевского сможет раздобыть написанную рукой Хвостова компрометирующую бумагу. Он приказал агенту Ржевскому получить от министра разрешение на вывоз из страны денег для передачи Илиодору. Хвостов подписал требуемую бумагу и вследствие этого оказался во