Не менее существенным был космографический контекст описания кружного (огибающего Европу) пути «изъ варягъ в греки и из грек по Днепру и верхъ Днепра волокъ до Ловоти, и по Ловоти внити в Ылмерь озеро великое, из него же озера потечеть Волховъ и вътечеть в озеро великое Нево, и того озера внидеть устье в море Варяжьское. И по тому морю ити до Рима, а от Рима прити по тому же морю ко Царюгороду, а от Царя-города прити в Понтъ море, в не же втечет ДнѢпръ рѢка». Кружной маршрут вокруг европейского континента соотносился здесь с системой речных коммуникаций в Восточной Европе: три реки, текущие из Оковского леса, региона в центре восточноевропейской равнины, соединяли глубинку материка с тремя частями света древнерусской космографии — «жребиями» Иафета, Сима и Хама.

Специально отмеченным здесь оказывается опять-таки путь «по Двине в варяги, из варяг до Рима, от Рима же до племени Хамова». Рим, как один из главных центров на пути из варяг в греки, нужен был летописцу, чтобы провести по нему Андрея. Но насколько реальным был этот маршрут в раннем средневековье, не был ли он книжной конструкцией летописца?

Интерес к духовным ценностям христианской цивилизации не заслонял для варварской периферии давнего интереса к перераспределению накопленных ею богатств. Традиционным объектом варварской экспансии были земли Римской империи, как Восточной, так и Западной. В раннесредневековом мире богатства оказались сосредоточенными в Арабском халифате, и археология (нумизматика) свидетельствует об интенсивном перераспределении этих богатств в Европе Восточной и Северной. Это перераспределение осуществлялось благодаря трансконтинентальной торговле европейскими мехами и рабами на восточных рынках.

Такая торговля стала возможной с прекращением арабо-хазарских войн на Кавказе в последней трети VIII в. (Нунан 2001. С. 46). Хазария контролировала рынки мехов в бассейне Верхней Волги и хлынувшие на рубеже VIII и IX вв. в Восточную и Северную Европу потоки арабского серебра, ибо в ее руках оказались основные речные магистрали, ведущие из бассейнов Черного и Каспийского морей — Волга, Дон, Днепр. Судя по находкам кладов куфических монет, главной магистралью оказывалась центральная — Дон. Безопасность плавания по Дону была гарантирована Саркелом и системой хазарских крепостей IX в. Переправу через Дон и коммуникации, ведущие с востока на запад, контролировала белокаменная крепость, расположенная напротив Саркела (Правобережное Цимлянское городище — см. в главе III.2)[142].

Иной была ситуация на Волге, где Хазария контролировала устье (Итиль), отношения с болгарами и буртасами были сложными; на Днепре крайним опорным пунктом Хазарии был полянский Киев, но Среднее Поднепровье практически выпадало из системы распределения восточного серебра (Кропоткин 1978. С. 114). Стоянки речных судов на берегах рек, не контролируемых государственной властью, были опасны (вспомним гибель русского войска, возвращавшегося Волгой из похода на кавказских мусульман ок. 910 г., истребленного мусульманскими наемниками кагана в устье и добитого буртасами и болгарами-мусульманами выше по Волге (см. также археологический комментарий — Пушкина 2007). Путь с Дона вел к Оке, оттуда — на Верхнюю Волгу и далее — в бассейн Волхова и на Балтику к варягам. Ока (и сидевшие на ней подвластные хазарам вятичи) аккумулировала уже в IX в. значительную часть серебра (Кропоткин 1978. С. 111–117; Григорьев 2012) за «услуги по транзиту». Входящие в состав кладов вещи включали артефакты салтовских типов (серьги, поясные наборы, перстни — Григорьев 2010; ср. Супрутский клад, сочетающий салтовские и скандинавские вещи, — Мурашева 2008а).

Показательно, что летопись приписывает первому русскому князю, призванному в Новгород, попытку установить контроль над бассейном Верхней Волги и Оки в 860-е гг. Рюрик посадил своих мужей в Ростов и Муром. Прямой конфликт с Хазарией относится, однако, к деятельности Олега, который в 882 г. овладел Киевом, присвоил хазарскую дань от левобережных северян и радимичей, а затем пошел на Царьград. Путь из варяг в греки продолжает постоянно функционировать, ежегодные походы руси (росов) упоминает Константин Багрянородный, каждые тридцать лет после договора Олега (при Игоре и Святославе) совершаются общерусские походы на Балканы, призванные подтвердить завоевания Руси на византийском рынке.

Западная часть пути «из варяг в Рим», как правило, оказывались вне пределов актуальных интересов исследователей, во всяком случае, до тех пор, пока не встали проблемы, связанные с походами викингов в Средиземноморье. Рим и города Западной империи оставались традиционной и вожделенной целью экспансии, но традиционные (с эпохи Великого переселения) маршруты были перекрыты империей Каролингов[143], воевавшей как с викингами, так и с сарацинами. Первая попытка мирного проникновения на речные маршруты империи «послами народа Рос», явившимися из Константинополя в 839 г., была воспринята каролингским правителем Людовиком, разглядевшим в них норманнов, как разведывательная акция.

Главной магистралью с римского времени был Рейн, на котором располагались каролингские столицы Аахен и Ингельгейм, а устье — выход в Северное море — контролировал «вик» Дорестад. Оставался кружной маршрут, отмеченный походами норманнов в IX в. Таков знаменитый рейд 844 г. на Севилью норманнов — ал-маджус (Мишин 2005). Другие флотилии викингов проходили Геркулесовы столпы, захватывали чернокожих рабов; одна из них, по преданию, устремилась к самому Риму. И хотя данные об этом морском походе Бьёрна и Хастена (Хастингса) легендарны и обросли историческими анекдотами, в их устремлении разграбить сам Рим едва ли можно сомневаться. Во всяком случае, им удалось разграбить Пизу и Луну в Италии, прежде чем в 861 г. они столкнулись с арабским флотом, заставившим их отступить к устью Луары[144].

Последняя акция была синхронна первому походу руси на Царьград (860 г.). Видимо, не случайно латинский историк XI в. Иоанн Диакон в «Хронике Венеции» свидетельствует, что на Константинополь напали при Михаиле III норманны. В последующей латинской традиции возобладало мнение, что эти норманны явились из Аквитании (с «Британского моря»), разграбленной во время рейдов на Францию. Уже ренессансный автор Марк Сабеллик критиковал эту интерпретацию, сомневаясь в возможности похода из Британского моря на Константинополь через Балтику (Сарматское море) к Меотиде и Босфору, то есть по пути из варяг в греки (Кузенков 2003. С. 150–155). Интересно, что арабский автор XIII в. Ибн ал-Хатиб считал ал-маджус 844 г. англами и франками.