Важнее для нас, что более ранние арабские авторы отождествили норманнов — ал-маджус в Севилье с ар-рус Восточной Европы. И хотя это отождествление сделано в соответствии с традициями средневековой науки, наблюдения средневековых авторов за акциями «островного и корабельного народа» (ал-Бакри) демонстрируют актуальность пути, который воспринимается ими как маршрут, ведущий в Андалусию «из пролива, соединявшего Понт и Меотис с Окружающим морем» (ср.: Калинина 2001. С. 206; Минорский 1964). Этот маршрут близок летописному пути из варяг в греки: свидетельства о путях через Восточную Европу на Восток и в Византию приводили к географическим конструкциям вроде «Русской реки» ал-Идриси или Восточного пути исландских саг (Джаксон и др. 2007).

Кружной маршрут «из варяг в греки и из грек» сбивал с толку и средневековых и современных авторов. Так, два восточных автора свидетельствуют, что поход на Севилью в 844 г. ал-маджус совершили из «Румийского (Средиземного) моря» (Калинина 2001. С. 202). В современной историографии существовали попытки приписать поход руси 860 г. норманнам, также пришедшим из Средиземноморья. Очевидно, путь в Андалусию из Восточной Европы был известен ар-рус: Ибн Хаукал рассказывал, как после разорения прикаспийских городов в 968/969 гг. войско руси двинулось к стране ар-Рум (для участия в походе Святослава) и в Андалусию (Калинина 2001. С. 207). На синхронную активность норманнов и руси на Востоке и на Западе указывали многие авторы (М. И. Артамонов, Г. С. Лебедев и др.)[145].

На Западе Европейского континента норманны столкнулись с той же проблемой, что на Востоке: они не могли чувствовать себя на речной сети коммуникаций так же свободно, как на море. В 844 г. в Севилье, узнав о приближении арабской конницы, завоеватели попытались скрыться на кораблях, но пришедшие в ярость местные жители принялись забрасывать их с берегов камнями и костями животных. Грабителям пришлось вступить в переговоры (Калинина 2001. С. 192). К переговорам должен был прибегнуть и Роллон во Франции (получивший в результате Нормандию — см. Бодуан 2010; ср. о договорах с норманнами — Мельникова 2008).

Функции, сходные с антинорманской политикой империи Каролингов, на Востоке приобрел Хазарский каганат: еще в 960-е гг. правитель каганата Иосиф утверждал, что его главная заслуга перед миром цивилизации — сдерживание на границах Хазарского каганата руси. Каганат удерживал главные магистрали Восточной Европы — Дон и Волгу (по ним нанес удар Святослав сразу после реляции Иосифа). Днепр оставался пограничной рекой, Киев именовался в еврейско-хазарской традиции Самватасом — пограничным «заречным» пунктом. На овладение Днепровским путем и Киевом бросило все силы формирующееся Русское государство в IX в.

Ладьи русских дружинников — «гребцов» были главным средством коммуникации как внутри, так и вне Русской земли. Ладьи не могли пройти по рекам (особенно по волокам и против течения) без поддержки местного на-селения[146]. Такая поддержка была достигнута благодаря договоренности — «ряду», отраженному легендой о призвании варяжских князей, относимому летописью к 860-м гг.: призывавшие князей кривичи и меря должны были способствовать контролю руси над верховьями Днепра и Волги (ср. договоры о «мире» с варягами в Ладоге[147]). Уже это было вторжением в сферу влияния Хазарии (Иосиф считал верхневолжскую черемись хазарскими данниками). Каганат ответил торговой блокадой. Томас Нунан продемонстрировал кризис в поступлении серебра в Восточную и Северную Европу в последней четверти IX в.[148] Это активизировало активность руси на пути из варяг в греки: Олег обосновывается в Киеве в 880-е гг. и совершает поход на Царьград, завершившийся заключением договора 911 г.

Сеть древнейших русских городов была ориентирована на обслуживание ладей: приречные кварталы Ладоги, Гнёздова под Смоленском, киевского Подола (с последней четверти IX в.) были распланированы таким образом, что могли принимать ладьи практически на самих усадьбах, подобно балтийским «викам» и Дорестаду[149]. На Востоке Хазария также оказалась обойденной несмотря на расправу с русским войском около 910 г. Приток восточной монеты возобновился в 910-е гг. из державы Саманидов через Болгарию Волжскую, достигнув и русского Киева. Напомним, что Волга, согласно космографическому введению ПВЛ, вела в «предел Симов» (Петрухин 2011).

Массовый археологический материал демонстрирует, что через Восточную Европу в Скандинавию и на Балтику в целом в IX–X вв. шло как восточное серебро (многие тысячи монет), так и византийские монеты и вещи (из грек). Численность дирхемов, естественно, убывала в странах, удаленных от восточных рынков — Норвегии, Ирландии и Британских островов, но достигали они и этих регионов (см. Noonan 1997. P. 756), демонстрируя определенное единство североевропейского мира, включая англов, в соответствии с ПВЛ[150].

Более сложными могли быть маршруты проникновения на север других не менее массовых изделий — ближневосточных стеклянных бус, до стегавших Скандинавии (варягов) уже с VIII в. как через Восточную, так и через Западную Европу из летописного «предела Хамова» через Сицилию и Италию (будущее Сицилийское королевство норманнов! — Callmer 1995. С. 49–54). Путь из варяг в греки потерял трансконтинентальное значение с возобновлением торговых связей в Средиземноморье, когда европейские страны овладели морскими коммуникациями в эпоху крестовых походов (и со взятием Константинополя крестоносцами в 1204 г.)[151]. Так или иначе, космографические «пределы Сима, Хама и Иафета» начальной русской летописи были действительно связаны трансконтинентальными путями, и исследование этих путей нуждается в систематическом междисциплинарном исследовании. Русь стремилась освоить их, и история распространения имени русь связана с этим освоением.