– Сударь. – Она скрестила руки на груди, словно хотела защитить себя. – Почему ты так на меня смотришь?

Он опустился на одно колено:

– Клянусь Небом, ты так прекрасна, моя возлюбленная. Словно пришелица из страны фей, вся из белого и золотого, чистого, как дождь.

Она прикусила губу и посмотрела на него обеспокоенно:

– Ты долго репетировал? Чтобы я совсем уж почувствовала себя не в своей тарелке.

– Я говорил правду, любовь моя. – Он ласково засмеялся, поднимаясь. – Ты оказываешь на меня странное действие. Не так часто я бываю преисполнен драматической поэзии или слагаю оды красоте.

– Быть признанной красавицей внове для меня. – Озорная улыбка появилась у нее на лице. – До встречи с тобой этого как-то не случалось.

Ему с трудом удавалось держать руки при себе, и он буквально поедал ее глазами.

– Ну, теперь могу я дотронуться до тебя, моя леди Кастелросс, или ты намерена заставить меня страдать?

Озорная улыбка появилась у нее на лице.

– У меня есть право выбора?

Он кивнул, прикидывая, хватит ли у него сил сдерживаться.

– Согласно своим правам, я должен положить тебя на лопатки и исполнить свой долг, невзирая на твои предпочтения. Однако ты разбудила во мне добродетели, о которых я даже и не подозревал.

– Надо же!

– Я не сделаю ничего, что могло бы причинить тебе боль. Я трону тебя, когда ты разрешишь, и прекращу, когда ты скажешь.

Она глубоко вздохнула и направилась к кровати.

– А почему я должна сказать такую глупость, как «стоп»?

Он сглотнул ком в горле.

– Пусть это будет твое право, а мой выбор.

При этих словах одна из свечей у кровати разгорелась сильнее, ярче осветив комнату. В сорочке девушка была гораздо соблазнительнее, чем если бы разделась донага. Проникающий сквозь ткань свет подчеркивал ее округлые формы, темные соски и тень между ног.

– Пиппа, – взмолился Айдан, – скажи, что я могу до тебя дотронуться, заклинаю именем Бога! Ты сводишь меня с ума.

Она шагнула ему навстречу и положила теплую маленькую ладошку на его грудь. Глаза ее расширились, когда она почувствовала, как бьется его сердце.

– Что-то подсказывает мне, что ты говоришь правду, – пошутила она.

– Я действительно не могу прятать своих чувств, – признался он. Боже святый, как он сильно желал ее. До боли. – Можно? – Голос его скрипел, как ржавая петля.

Она не убрала своих рук. Жар исходил от них, распаляя его.

– Я не хочу, чтобы ты трогал меня, – сказала она.

Крик разочарования вырвался у него:

– Именем всего святого, женщина!..

– Дотронуться – зачем? – продолжила она с мучительной прямотой. – Я хочу большего, чем простое прикосновение. Я хочу, чтобы ты был рядом и внутри меня, как единое со мной целое. Ты понял меня?

Он смог только кивнуть. Какое добро он сделал в своей жизни, какое чудо сотворил, что Бог наградил его этой женщиной?

Айдан почувствовал бы себя полным идиотом, если бы отказался от такой удачи, поэтому он оставил вопрос без ответа. Дыхание у него участилось, он обнимал ее, обеими руками ласкал и нежил все, к чему они прикасались. Медленно он провел пальцем по ее щеке, потом палец его замер у подбородка и он приподнял его, чтобы поцеловать ее.

Как цветочный бутон, она раскрывалась от его прикосновений, ее влажные, чуть припухшие губы жаждали встречи с его губами. Он и раньше целовал ее, но все те поцелуи были отравлены тяжелым чувством вины. Теперь же новоиспеченный муж целовал свою жену, и муж этот души не чаял в жене, трепетавшей в его объятиях.

Она плотнее прижалась к нему и вскрикнула от удивления, смешанного со страхом, когда ощутила всю силу его страсти. Он охватил ее одной рукой и прижал к себе еще сильнее. Потом оторвался от ее губ и стал осыпать поцелуями ее тело. Она выгнулась, предоставляя ему всю себя. Если бы не ее сорочка и его рубашка, они бы слились воедино.

– Ой, – прошептала она. – Айдан…

– У тебя все в порядке? Я что-то… Тебе неудобно? Она выпрямилась и погрузила пальцы в его волосы.

– Никогда не думала, что мужчина… – Она замолчала и отвернулась.

Но он хотел услышать продолжение. Он нежно поцеловал ее ухо и прошептал:

– Мужчина – что? Закончи, пожалуйста, фразу.

– Ладно, я слышала множество непристойностей по этому поводу, но просто не представляла, что твой… ну, сам знаешь…

Он невольно хмыкнул. Принимая во внимание свое теперешнее положение, смех доставлял ему некоторые мучения.

– Ты выражаешься неясно, любовь моя. Она глубоко вздохнула:

– Я просто потрясена, что та часть тебя, которую я воспринимала как нечто мягкотелое, даже бесформенное, превратился в… столь… крепкий… Забавная штука.

Он отодвинулся, сотрясаясь от хохота.

– Штука, – повторил он.

Смущение Пиппы пропало, и на лице появилась спокойная, мечтательная улыбка, свидетельство того, что страх покинул ее. Больше Айдану не о чем было волноваться.

Слава богу, подумал он. Он прогнал прочь ее страхи. Теперь оставалось только блаженство. Тем не менее ее доверие оставалось слишком хрупким. Ему стоило больших усилий не торопиться.

Он прикоснулся к золотой броши на ее плече:

– Можно? Она кивнула:

– Конечно.

Буквально на секунду его охватило чувство вины. Он отогнал эти мысли и отстегнул брошь. Сорочка соскользнула и, зашуршав, словно протестуя, упала на пол. Его кинуло в жар.

– Какая ты необыкновенная!

– Должно быть, это из-за особой воды в ванной. Или масла роз.

– О, любовь моя, – обронил он. – Это все из-за тебя. Только из-за тебя.

Он удивился, что голос его дрожит. Правда была в том, что она подвигла его к чему-то, что стоит над простым зовом природы и вожделением. Глядя на Пиппу, озаренную свечами, он почувствовал прилив нежности, от которого затрепетала его душа.

Дрожащими руками он снял свою рубашку и остановился, не спуская с девушки глаз. Она поймала его взгляд, и в комнате повисла тишина, наполненная огнем желания.

– И что теперь? – прошептала она спустя некоторое время, переведя глаза на шрамы, покрывавшие его грудь. – Что тебя смущает?

– Не могу себе представить, что делать с такой женщиной, как ты. Ты преодолела свой страх в эту ночь, но, кажется, я начал бояться.

– Ты?

– Да-а.

Он прижал свои шершавые ладони к ее нежным, подобным атласу, щекам.

– Сегодня я хочу превзойти самого себя.