— Спасибо, — пролепетала она, а Кристобель вздохнула в ответ, протяжно и понимающе.

— Мой первый Ивовый день был ужасен, — понизив голос, сочувственно шепнула она. — И второй тоже. Но с нынешним оба не идут ни в какое сравнение… Ты держись, Кэсси! Это все, должно быть, скоро кончится.

— Девочки, ради всего святого!.. — не поворачивая головы, едва слышно прошипела баронесса Д’Элтара.

Кристобель, осекшись, замолчала, и следом за сестрой обратила взор к храму Сейлан. Торжественная церемония обручения уже подходила к концу — она и впрямь была недлинной.

Принц и его нареченная стояли друг перед другом лицом к лицу, а верховная жрица богини, возложив узкие ладони на их вновь склоненные головы, торжественно вещала о «жемчужной нити судьбы», «священном даре» и прочем, о чем непременно следовало упомянуть согласно древнему обряду. Листья ив мелодично шелестели в унисон.

— …сердец наших отрада и душ наших утешение! Окутай благословенной сенью крыл тех, кто пришел поклониться тебе! Усыпь их путь ясными звездами, сомкни их руки, жаждущие твоей милости, прими обещание, что дают они сегодня друг другу! Услышь их зов! Услышь их зов и откликнись!

Она, прикрыв глаза, умолкла. Утопающий в зелени храм, площадь, мостовую и даже, кажется, сам город окутала внезапная, гулкая тишина. Наследный принц поднял голову.

— Ты ветер, что дышит над пеной морскою, — нараспев произнес он своим мягким, приятным голосом, — и озеро гладкое, что на равнине…

— Ты гриф, над скалою высокой кружащий, — отозвалась дочь герцога эль Моури, глядя в лицо своему суженому, — и рокот глухой в заповедных глубинах…

— Волна океана…

— Луч ясного солнца…

— Цветок, что красою луну затмевает…

— Копья острие, обагренное кровью…

Серебряные ивы зашумели, а притихшая толпа у подножия храма, напротив, затаила дыхание. Прозрачные глаза верховной жрицы Сейлан озарились изнутри небесным светом, а тонкие белые руки, окутанные шелком, распахнулись, как два лебединых крыла.

— Прими мою руку…

— Прими мое слово…

Из расшитого серебром рукава Амбер эль Моури ей на ладонь упала узкая атласная лента. Словно живая, она соскользнула с пальцев девушки и мягко обвилась вокруг запястья наследного принца, играя на солнце зеленью молодых ивовых листьев. Губы верховной жрицы тронула торжествующая улыбка. Повинуясь ей, молодые люди сомкнули ладони.

— Сердце к сердцу, — поплыл над головами одновременно нежный и властный голос, — рука к руке вы пришли сюда дать обещание. И оно было услышано!

Шелковые крылья, взметнувшись к самому небу, обрушились вниз сверкающим белым водопадом. Жених и невеста улыбнулись друг другу, не размыкая рук.

А безмолвствующая толпа, будто враз очнувшись от глубокого сна, зашумела, заволновалась и снова пришла в движение. Душный воздух налился полуденным зноем, заржали истомившиеся лошади, на мостовую полетели цветы, посуровевшие гвардейцы слаженно сомкнули цепь…

Церемония завершилась.

Торжество в честь помолвки наследного принца Геона праздновалось с таким размахом, что затмило собой даже всегдашнее великолепие Ивового дня. Впрочем, ничего дурного в этом не видели даже особо причастные к обоим событиям: обещание, что дали Луноликой будущие супруги, явилось для богини самым желанным даром, а тем, кто верно служил ей под сенью священных ив, и вовсе не на что было жаловаться. Правящий дом, чтя богов и традиции, привык иметь дело с жрецами, которые, в отличие от их небесных покровителей, хоть в миру и не жили, но все же оставались людьми из плоти и крови — к тому же, с немалыми аппетитами. Щедрое пожертвование из казны главному храму Сейлан в Мидлхейме, отдельно — весьма увесистая благодарность верховной жрице за проведение церемонии. Новое святилище Легкокрылой на границе Предгорья и Разнотравья — разумеется, с необходимыми службами, землями и подъемными. Благовония, серебряная утварь, шелк для одеяний служительниц — в каждый храм Геона. Новый колокол в дом богини на Снежной гряде, плюс годовой запас зерна туда же… И все это — не принимая в расчет, собственно, праздника. Украшение столицы, столы с угощением на центральной площади, прием и полное обеспечение посланников из сопредельных государств, королевский бал, наконец! Золото утекало из казны с такой скоростью, что даже песок в часах мог ей только позавидовать. Придворный казначей привычно седел с каждым потраченным ларом, так же привычно экономил на всем, до чего только мог дотянуться, и старался не думать о том, что его ждет всего лишь через полгода: свадьба наследника престола была запланирована на конец декабря, и в сравнении с предполагаемыми расходами меркли даже нынешние.

Граф Бервик, подумав об этом, ухмыльнулся — скаредный казначей среди придворных был непопулярен, даже несмотря на его удивительные при такой жирной должности честность и принципиальность. Собственно, последняя и была причиной столь прохладного к нему отношения: вытянуть из хранителя казны лишнюю монету было все равно что вырвать кость из пасти голодного пса. «Дай этому скряге волю — он и ее величество на хлеб да воду посадил бы, — подумал Бервик. — За медный грош удавится. Балы ему дорого, парад — «чистое разорение»… Что не ворует — оно, конечно, хорошо. Но ведь как пойдет нудеть иной раз, так волей-неволей задумаешься, что лучше бы уж воровал! То-то с утра его не видно. Не иначе, как в подвалах заперся и убытки считает» Губы одного из первых наездников Геона вновь тронула ехидная полуулыбка. В отличие от казначея, балы с парадами он любил. И деньгами сорить тоже, благо, отцовское состояние это пока позволяло.

Граф поднес к губам запотевший бокал игристого, сделал глоток и повертел головой по сторонам — его высочество пропал из виду еще четверть часа назад. Казалось бы, вот только что он подносил золотой кубок ее величеству, смеялся, осыпая пышными комплиментами разрумянившуюся от такого внимания строгую статс-даму… И вот уже нет никакого принца, даже воспоминания не осталось. Только сонм придворных, закутанный с ног до головы в парчу алмарский посланник, склонившийся перед Стефанией Первой, гвардейцы в парадных мундирах, замершие по обе стороны от трона и несколько разочарованная статс-дама с той самой золотой чашей в руках. Его высочества и след простыл. «Хоть мне бы сказался», — с неясной тревогой морща брови, подосадовал Бервик. Переживать всерьез за безопасность наследного принца у него не было особых причин, учитывая бойцов магистра щита, тайную канцелярию герцога эль Гроува и корпус дворцовой охраны в полном составе, исправно несших свою непростую службу. Однако такие исчезновения были совсем не в духе Рауля Норт-Ларрмайна. Что за оказия?..

Граф прислонился плечом к гладкому боку колонны и вытянул шею. Плотный полумрак ниши за оркестрантами скрывал его чужих взглядов, позволяя даже на самом многолюдном и шумном празднике побыть в приватности, не теряя при этом контроля за ситуацией — бальная зала просматривалась из укромного уголка великолепно. Только вот как бы ни вглядывался сейчас его сиятельство в пеструю толпу знати, своего друга и повелителя он в ней не находил. Хотя все прочие были на месте. Магистры, все трое, здесь. Посланники? Вот они. Первые люди страны, а также вторые и третьи — тоже на виду. Герцог эль Виатор с супругой, вдовствующая герцогиня эль Вистан с дочерью и внуками, граф и графиня Бэнтон, прочие, прочие… Но где же будущий король, в конце концов? Даже правитель свободного герцогства Лилии, и тот по углам не прячется! Хотя это, зная его нелюдимый характер, как раз было бы в порядке вещей, подумал Бервик. И уже отведя ищущий взгляд от хмурого лица Трея эль Моури, вдруг сжал пальцами тонкую ножку бокала. Его осенила догадка — столь же простая, сколь невероятная.