Конечно, выступи гладиаторы Рима против организаторов боёв и жаждавших зрелищ горожан, их наверняка в итоге перебили бы. Да и железные решётки, отделявшие, согласно всё той же статье, арену от зрительских мест, со счетов не сбросишь. Но известная Лане история античности, скрупулезно описавшая восстание Спартака, не зафиксировала даже попыток мятежа на арене Колизея! Конечно, она не специалист, но всё же… непонятно.

Разумеется, хорошие бойцы далеко не всегда хорошие солдаты. Более того, боец и солдат вообще разные категории. В основном потому, что понятие «солдат» включает в себя способность услышать приказ и подчиниться ему. И боевое слаживание никто не отменял. Рассуждения выезжающих по выходным на стрельбища штатских «Зачем мне служить, я и так всё умею, ещё и получше этих баранов, и экипировка у меня круче, и мозгов побольше!» просто смешны. Три тысячи пар — это вовсе не шеститысячная армия, это три тысячи отдельных двоек и не более того. И всё же… ни одной попытки? Похоже, Колизей являет собой памятник не только колоссальному шоу, но и колоссальному вранью.

Вот только… вот только Лана не могла не думать о том, что пресловутая память предков, растянувшаяся более чем на десять лет после прихода Зова, отдаёт сумасшествием. Эй, лейтенант Дитц, ты точно не псих? И нет, драгоценные дедушки, ваше дружное ржание никак не способствует ни разрешению ситуации, ни даже просто душевному равновесию. Да заткнитесь вы… вот, Радар отписался. Уже на вокзале. Как же этого дядьку… ах, да!

— Тео! Нам нужно подобрать человека у вокзала Термини!

— Принял, — несколько невнятно проговорил водитель.

Должно быть, губы плохо слушались его, и Лана еле разобрала сказанное. К счастью, удар, принятый — она была уверена в этом — на Стампе, не повлиял на моторику рук. А, кстати, вполне мог, но в данном конкретном случае, похоже, обошлось. Да, всё она придумала правильно, монсеньору самое место на Легионе. Он тоже не бросает своих.

Как только Радар, забросивший сумки в багажный отсек, плюхнулся рядом с Ланой на заднее сиденье рыдвана, манера вождения Тео кардинально изменилась. Машина, вальяжно отвалившая от привокзального тротуара, вдруг резко ускорилась, влезая, втискиваясь и вписываясь в такие промежутки и повороты, которые существовали, похоже, только в голове водителя. Как ни странно, в них самих не вписался никто, хотя звучащие со всех сторон сигналы свидетельствовали о крайней степени возмущения тех, кому не посчастливилось оказаться рядом. Разворот, ещё один, нырок в тоннель под Тибром, вылет на разгонную магистраль, отрыв, несколько последовательных смен коридора и курса…

Радар, мнивший себя, должно быть, тёртым калачом и стреляным воробьем, а потому не посчитавший нужным пристегнуться, слетел с сиденья и чувствительно приложился левым ухом об одну из стоек.

— Какого!..

— Заткнись, — бросила Лана. — Меня пасли, парень уходит в отрыв. Причём грамотно уходит, так что сядь и не вякай.

Показалось ей, или плечи Тео чуть дрогнули от сдерживаемого смеха? Впрочем, могло быть и так, что это еле заметное движение было тем максимумом, который могло выдать теперь его изломанное тело, и водитель на самом деле ржал аки конь. Стамп, точно. Нигде больше монсеньор не попадал в такой замес.

Снова умостившийся на сиденье связист открыл было рот… и снова его закрыл. Не то чтобы он хорошо знал Катрину Галлахер или много с ней общался, но что означает неподвижность лица и устремлённого в пространство взгляда, успел узнать. И рекомендацию заткнуться принял за руководство к действию. Тем паче что молчать ему оставалось всего ничего: расстояние между Римом и Сиеной их успешно прикидывающееся развалюхой транспортное средство должно было покрыть минут за двадцать, в пределе полчаса. И если Трине надо подумать — а ей явно есть о чём — Жан Боден мешать не будет. Жить-то хочется. И сейчас (ведь пришибёт и не поморщится), и потом, когда от того, что успела надумать госпожа первый лейтенант, целость шкуры некоего капрала Бодена будет зависеть напрямую.

Заложив ещё одни головокружительный вираж, машина удивительно легко, почти нежно, опустилась на полосу торможения, и вскоре вокруг замелькали дома. Узкие улочки были заполнены молодыми людьми, и Лана вспомнила, что на каждых пять жителей Сиены приходится три[18] студента знаменитого университета. Здесь учебный год уже начался, и она никак не могла решить, хорошо это или плохо. С одной стороны, в пёстрой толпе затеряться легче. С другой же, относительная пустота каникулярного времени давала бОльшую свободу маневра. А она была нужно, эта свобода, нужна отчаянно. Ну да ладно, на месте сообразим. А кстати, место-то — вот оно!

— Дуомо ди Сиена, — отчётливо выговорил Тео, и машина остановилась. Чего стоила ему эта выверенная дикция, Лана старалась не думать. Она просто вышла через предупредительно распахнутую дверцу на площадь (Радар выбрался сам) и остановилась, глядя на водителя.

— Стамп? — одними губами, без звука, уточнила она.

Ресницы мужчины качнулись. И тогда лейтенант Дитц подняла руку, чтобы поправить покрывающие голову кружева палантина. Пальцы на долю секунды распрямились, козыряя, и на тот же краткий миг белёсые глаза Тео полыхнули огнём. Яростным, понимающим, уважительным. Два солдата оценили и приняли друг друга, и снова остались лишь взбалмошная богатая дамочка при нагруженном сумками явном жиголо и недотёпа-водитель, которому повезло урвать жирный заказ.

— Берегите патрона, Тео, — негромко произнесла Лана, глядя прямо в снова поблекшие глаза. — Он — великий человек.

— И вы берегите себя, синьорина, — должно быть, способность Тео говорить внятно исчерпалось сообщением об окончании путешествия, и Лана с трудом его понимала. — Я ещё нужен?

Лана покачала головой, Тео вернулся за руль, и машина исчезла в одной из узких улочек, примыкающих к соборной площади.

— Так, — бросила принявшая решение мрина.

Радар, ощутивший произошедшую перемену, напрягся. Отдых для него и размышления для командира явно закончились. Начиналось дело.

— Ты сейчас ищешь клоповник с почасовой оплатой и сидишь там тише мыши. Пока будешь сидеть, проверь багаж. Я должна быть совершенно уверена, что к нему ничего не прилипло в ходе поездки. Совершенно, ты меня понял?

— Да.

— Молодец. Приду, как только смогу. Если не появлюсь через три часа, сбрасывай всё, что было при нас в Риме, и ищи наших. Скажешь Солджеру, что миссия теперь только его.

— Трина!..

— Брысь.

Лана провела ладонями по лицу, стирая с него любое проявление интеллекта, восторженно распахнула глаза и направилась к соборным дверям. Посмотрим, чего стоит благодарность монсеньора.

Коснуться кончиками пальцев святой воды в чаше при входе, преклонить колено (проклятые юбки!), перекреститься… Утренняя месса давно закончилось, до вечерней оставалось ещё порядочно времени, туристов то ли не было вовсе, то ли они отправились куда-то ещё, и в огромном пространстве наблюдалось лишь несколько богомолок. Шаги Ланы гулко отдавались в расцвеченном витражами полумраке. Акустика, однако. Кошка или нет, с древними архитекторами не поспоришь. Но как же красиво… эх, девочка, всё-таки ты — деревенщина. Ферма под Лазаревым… тренировочные лагеря… станции и планетоиды… примыкающий к «Крылу» городишко на Легионе… войны, стычки, операции разной степени законности и крови, своей и чужой… ты не готова, не готова, не готова!