— Некоторое время, — говорю я.

Я не хочу, чтобы моё прошлое преследовало меня здесь. Чаще всего, просыпаясь утром, я ожидаю, что кто-то уже сложил пазл. Понял, что я — Мороз, а потом осознал, что я — Татума. Сколько раз я могу солгать, прежде чем меня поймают? Мне повезло, что никто, кроме Джована и, возможно, Рона, не знал, что Мороз и Олина — один и тот же человек.

— Хорошо, хорошо. Я понял. Никаких разговоров о прошлом.

Он встаёт и поднимает руки в знак капитуляции. Я поворачиваюсь к нему.

Он понял мой намёк. Не думаю, что кто-то понял хоть один из моих намёков за почти год. Приятная перемена по сравнению с Брумами. Хамиш ловит мой удивлённый взгляд и использует его, как возможность перебросить мою косу через плечо.

— Я просто хочу, чтобы ты знала: видеть, как ты роняешь их обоих, было одной из самых сексуальных зрелищ, которые я когда-либо видел, — говорит он.

Сейчас самое время залезть в свой собственный Флаер и улететь, но это означало бы уметь летать. Я стою, вся напряжённая, пока Хамиш пристёгивает меня перед собой для обратного путешествия.

В течение следующих нескольких недель я замечаю некоторую закономерность. Каждое воскресенье население Ире собирается на острове Адокса, где они делятся историями, едой и танцами. Обычай музицировать они переняли у Гласиума, хотя нет ни капли алкоголя. Кристал говорит, что алкоголь запрещен, так как это слишком опасно. Люди спотыкались о камни, и их больше не видели, а бывали случаи, когда люди влетали в скалы. Но отсутствие алкоголя не мешает жителям Ире праздновать. Чем больше времени проходит, тем больше растёт моё душевное волнение. Я могла бы остаться здесь. Жизнь могла быть такой легкой. Но будет ли мне этого достаточно? И, как долго в Ире будет спокойно, если я не вернусь. Война между ничего не подозревающими мирами повлияет на их торговлю и образ жизни.

Я не могла избавиться от ощущения чего-то незавершенного. С опозданием я понимаю, что было бы проще сразу поговорить с Джованом. С каждым прошедшим днём мысль о встрече с ним становится всё более неловкой. Мне следовало бы научиться этому с первым же снятием вуали — сорвать повязку раз и навсегда.

Знакомая пара зелёных глаз уставилась на меня. Хамиш не сдается, ни с лётными уроками, ни с «изматыванием» меня. Мне нравится Хамиш, правда нравится. Он красивый и весёлый, как Санджей. Но каждый раз, когда он берёт меня за руку или улыбается, я против воли сравниваю его с Джованом. Глаза Хамиша заставляют меня улыбаться, но они не обжигают мою кожу так, как пронзительный взгляд Короля. Это нормальное ощущение после того, как я переспала с кем-то? Я знаю, что люди уходят к другим партнерам. Брумы делают это постоянно. Может, у Солати всё по-другому. Наверняка, Джован уже был с кем-то другим. Он наверняка уже забыл нашу ночь, проведённую вместе.

Мне приходит в голову мысль.

— Эй, ты же не саботируешь мои лётные уроки, чтобы провести время со мной? — спрашиваю я Хамиша.

Он смеётся, и я замечаю, что многие молодые женщины бросают на него тоскливые взгляды. Удивительно, но они, кажется, не обижаются на меня за то, что я удерживаю его внимание. Либо они проявляют уважение, либо умеют скрывать свои мысли.

Он отступает назад в драматическом жесте.

— Нет, клянусь, что нет. Хотя мне жаль, что я об этом не подумал. Боюсь, ты просто действительно плоха в этом, — говорит он.

Кристал смеётся вместе с ним, а я притворяюсь, что хмурюсь. Урок смирения с Флаером стал для меня тяжёлым испытанием, но я решила попытаться посмотреть на ситуацию в весёлом свете, как это делают все остальные.

Я наблюдаю, как разговаривают Хамиш и Кристал.

— Я возвращаюсь завтра.

Эти слова вырывают меня из мыслей.

— Правда? — спрашиваю я Кристал.

Она кивает.

— Жаль, что ты всё ещё не можешь летать. Ты могла бы навестить меня, — говорит она. — Хотя, наверное, это небезопасно. Лучше тебе остаться здесь.

Я пытаюсь придумать, как обойти её замечание. Найти какой-то способ дать ей понять, что я хочу вернуться, не раскрывая при этом свою жалкую причину, из-за которой ей пришлось публично вскрыть правду.

— Да. Вероятно, так будет лучше, — в итоге повторяю я.

Вздохнув, я обращаю своё внимание на семью рядом со мной. Джимми, юный рыжеволосый мальчик, который целый день летал вокруг острова Иши после моего появления, пытается незаметно пробраться на празднование.

— Джимми! Лучше бы тебе не совать снова свой нос в неположенные места, — кричит его мать.

В толпе раздаются громкие смешки. Джимми всё время уходит на разведку, к большому неудовольствию матери. Его отец часто в разъездах, торгует на чёрном рынке с Осолисом, как и многие из тех, кто выдавал себя за Солати или Брум.

— Но мама, ты же знаешь, что я всё вижу. Ты была довольна, когда я предупредил тебя об Брумах и женщине в вуали, — говорит он.

Я замираю.

— Для этого у нас есть скауты. Это слишком опасно для маленького мальчика, — ругает она его, одновременно жонглируя двумя другими маленькими детьми и посылкой с едой.

Я вижу, что Адокс наблюдает за мной, и сглаживаю выражение лица. Маленький мальчик скрещивает руки и дуется, бормоча себе под нос:

— Ну, Ханна просто спит на часах, и никто не забирается так далеко, как я.

— Может, как-нибудь сходим на разведку? — спрашиваю я Хамиша.

Он на мгновение задумывается. Его наигранность иногда напоминает мне Кедрика.

— Может, когда ты сможешь летать, мы отправимся на разведку, — говорит он.

Я поднимаю брови с невинным выражением.

— Ох, ты не хочешь, чтобы я весь день была привязана к тебе? — спрашиваю я.

Кристал даёт мне «пять», когда мы идём к нашему Флаеру.

— Да, ты взяла его в оборот, — она смеётся, а затем останавливает меня, мягко потянув за предплечье. — Не причиняй ему боль. Он мне как брат. Хоть и идиот большую часть времени, но… он хороший, — говорит она. — И мы обе знаем, что этим качеством обладают не многие мужчины.

— Я не думаю, что смогу быть с ним, — признаюсь я.

Она ждёт, что я объясню своё замечание. Я пожимаю плечами.

— У меня слишком много прошлых и слишком много будущих препятствий.

Она молчит, обдумывая мои слова. Это одна из многих черт характера, которые я люблю в ней.

— Раз так, тебе нужно сказать ему, что ты не заинтересована, — говорит она.

Я поворачиваюсь к ней.

— Почему я должна говорить ему это?

Если