С обеих сторон к броду ведут широкие просеки, прорубленные прежними владельцами этой местности – миссионерами, а точнее, солдатами, состоявшими у них на службе. Эти просеки служили военным целям, соединяя пресидио с городом Сан-Антонио-де-Бехар. Хотя уже несколько заросшие, они все же доступны для проезда в колесном экипаже, и уж тем более для диких коней, которые, будучи укрощены, служат индейцам для их набегов.

С северной стороны к реке подходят две дороги, соединяющиеся при самом входе в лес. Одна из них – большая дорога из Колорадо, другая – всего лишь индейская тропа, ведущая прямо к утесам и начинающейся за ними верхней равнине. Караван полковника Армстронга прибыл сюда по первой, тогда как другой воспользовались Хокинс и Таккер, предпринимая бесплодную вылазку за бизонами.

В тот самый вечер, когда охотники возвращались с неудачной охоты, только несколько позже, группа всадников подъехала к тому же броду, но не по тропе, а по главной дороге. Их было пятеро: четверо на конях, пятый на муле. Мы уже встречались с этим отрядом, когда он переправлялся через Сабин-Ривер. То были Клэнси и его товарищи, а также собака и бывший тюремщик. Ехали они быстро, особенно с той поры, как оказались на техасской территории. В пользу этого говорили худоба коней и усталый вид самих путников. В качестве дополнительного доказательства стоит упомянуть, что они добрались до брода менее чем через неделю, после того как им воспользовался караван Армстронга, тогда как через Сабин перебрались на добрых две недели позже него.

В дороге их ничто не задерживало, да и определить нужное направление было не трудно: проделанные колесами тяжело нагруженных фургонов оставляли след, который Вудли способен был найти в самой черной ночи в техасской прерии.

Когда всадники миновали лес и подъехали к броду, дело было к ночи, солнце зашло часа два назад. Ярдах в пятидесяти от брода дорога расширялась. Здесь путники остановились, а Вудли и Клэнси выдвинулись вперед, решая, пересекать ли реку сейчас или заночевать на этом берегу.

Клэнси настаивал ехать дальше, а Вудли, ссылаясь на усталость, возражал.

– Какая разница, переправимся мы ночью или завтра, по утреннему холодку? Вы же говорили, что не хотите показываться вблизи миссии, так не лучше ли остановиться здесь? Подъедем ближе к реке и выберем себе место поудобнее для нашего лагеря. А завтра мы с Недом отправимся в колонию и выведаем, как там обстоят дела.

– Может, ты и прав, Сайм, – ответил Клэнси. – Если ты думаешь, что нам лучше остановиться здесь, я не буду перечить. Да только мне кажется, что следует ехать дальше. Это может показаться глупостью, но у меня не спокойно на душе. Это своего рода предчувствие.

– Предчувствие чего?

– По правде сказать, я и сам не знаю. Но я не могу избавиться от мысли о том, что какая-то опасность нависла над…

Он остановился, не произнеся имени Хелен Армстронг, с которым и было связано испытываемое им тревожное предчувствие. Ощущение это не было новым – именно оно гнало его всю дорогу. И после переправы через Сабин ничего нового молодой человек не узнал. На ее берегах бывший тюремщик облегчил совесть и рассказал все, без утайки. Вот только сообщники по банде, видя в нем малого недалекого, не раскрыли ему главного секрета. Но и уловленных обрывков хватило, чтобы дать Клэнси веский повод для беспокойства.

– Я догадываюсь, на кого вы намекаете, – ответил Вудли, не дав спутнику договорить. – И если я прав, то предчувствие ваше, как вы его называете, ерунда и больше ничего. Поверьте слову Сайма Вудли, что на другом берегу реки все в порядке.

– Надеюсь.

– Можете не сомневаться. Учтите, вы не так хорошо знаете плантатора Армстронга, как знаю его я, хотя и допускаю, что об одной носящей эту фамилию особе вам известно многое. Что до самого полковника, то ваш покорный участвовал вместе с ним в войне против чероков. Он из тех людей, кто даже когда спит, держит один глаз открытым. К тому же отряд у него большой, люди опытные и дисциплинированные – таких врасплох не возьмешь. Никто в прериях не осмелится на них напасть: ни красные разбойники, ни белые пираты. Опасно станет, когда колонисты осядут и успокоятся, утратив бдительность. Вот тогда у врагов появится шанс. Но к тому времени мы их уже предупредим. Не бойтесь опоздать – мы приедем в миссию поутру, и там вы найдете ту, к кому так долго стремились, живой и здоровой. Даю вам слово Сайма Вудли.

Это обещание немного успокоило Клэнси, несколько уняв его нетерпение. Но оставаться здесь ему по-прежнему не хотелось.

– И все-таки, Сайм, я бы предпочел ехать дальше, – сказал он.

– Ну поедем, раз вы так хотите. Вы командир, вам и приказывать. Я-то ведь только за бедную, измученную скотину переживаю.

Охотник указал на лошадей, которые в течение последнего часа тащились, как нагруженные нектаром пчелы.

– Не говоря уже обо всех нас, – добавил он. – Что касается меня, я готов ехать до самого Рио-Гранде, если вы будете настаивать.

Несмотря на сказанное, в тоне Сайма угадывалось нечто – только намек – противоречившее его словам. Клэнси заметил это, и в нем заговорила деликатность, присущая джентльмену. И вопреки его собственным желаниям, вера в разумность и опыт Вудли взяли верх.

– Ну ладно, мы остаемся. В конечном счете, разницы большой не будет. Отодвинем в сторону мои предчувствия – они и раньше меня посещали, но все обходилось. Надеюсь, что и теперь все будет хорошо. Проведем ночь по эту сторону реки.

– Отлично, – отозвался обитатель лесов. – А раз уж мы решили остановиться, то почему бы не устроиться так удобно, насколько возможно в данных обстоятельствах? Так уж вышло, что окрестности Сан-Сабы мне известны не хуже нашей старой Миссисипи. И если память мне не изменяет, тут неподалеку есть местечко, как раз подходящее для лагеря. Поезжайте за мной, я его разыщу.

С этими словами охотник ударил пятками по ребрам своего коня, заставляя измученное животное снова прийти в движение. Остальные путники молча последовали за ним.

Недалеко от этого места, где только что беседовали наши путники, влево уходила тропинка, шедшая параллельно реке. Вудли, сопровождаемый остальными, свернул на нее. Тропинка была так узка, что по ней можно было передвигаться только гуськом. Проехав ярдов пятьдесят, путники выехали на открытое пространство, представлявшее собой нечто вроде террасы, нависшей над рекой и окаймленной низкими деревьями и кустами.

– На этой траве я спал лет шесть тому назад, и ничто здесь не тревожило моего сна, кроме комаров. Этот гнус тут так и свирепствует. Будем надеяться, что за ночь он нас не съест. Кстати, о еде! Неплохо было бы нам и поужинать, а затем распластаться и предать себя Морфею.

Перекусив на скорую руку и привязав лошадей к деревьям, путники затем «распластались» и погрузились в глубокий сон. Не спал один только Клэнси. Он вообще мало спал со времени вступления на территорию Техаса, но сегодня вообще не мог сомкнуть глаз постоянно ворочался на своем травяном ложе. Ему не давало покоя предчувствие, в котором он признался и которое никак не мог выбросить из головы.