мог бы добавить и другие обвинения, в том числе в трусости - за неповиновение приказу Чипа преследовать испанских врагов и прийти на помощь Энсону; в воровстве - за захват транспортных шлюпок и других припасов; и даже в "скандальных действиях, унижающих честь Бога, и в развращении добрых нравов". Более того, Чип обвинил Балкли и его партию не только в полноценном мятеже, но и в покушении на убийство, поскольку они бросили его и его сторонников на острове.

А вот самому Дешевому, несомненно, грозило самое тяжкое обвинение - убийство. Это был один из немногих законов, который не предусматривал снисхождения к нарушителям. Статья 28 недвусмысленно гласила: "Все убийства и умышленное убийство любого человека на корабле караются смертью".

Даже Байрон не мог успокоиться. Он и сам недолго бунтовал, когда вначале бросил Чипа на острове и ушел с Балкли и его отрядом. Он вернулся, но достаточно ли этого?

Хотя многие обвиняемые, пытаясь оправдаться, написали свои показания, они изобиловали вопиющими упущениями. В рапорте Чипа не было прямого признания того, что он стрелял в Козенса, а лишь отмечалось, что их перепалка привела к "крайностям". В дневнике Булкли описано, что он оставил Чипа на острове, как будто он послушно выполнял пожелания своего капитана.

Еще хуже то, что многие юридические документы, представленные обвиняемыми в ходе экспедиции, свидетельствовали о признании ими своей вины. Эти люди знали правила и инструкции, прекрасно понимали, что делают, и после каждого нарушения пытались создать бумажный след, который помог бы им избежать последствий.

Военно-морской трибунал был призван не только выносить решения о невиновности или виновности подсудимых, но и поддерживать и укреплять дисциплину на службе. По словам одного из экспертов, система была " придумана для того, чтобы передать величие и силу государства", а также для того, чтобы те немногие, кто был виновен в серьезных преступлениях, служили примером: "Теория заключалась в том, что простые моряки, наблюдая эти зрелища, должны были трепетать перед перспективой того, что такая огромная сила - сила жизни и смерти - может быть однажды использована против них в случае нарушения ими закона".

После знаменитого мятежа на корабле "Баунти" в 1789 году Адмиралтейство направило корабль в Тихий океан, чтобы выследить подозреваемых и предать их суду в Англии. После военного трибунала трое из них были приговорены к смерти. На корабле, пришвартованном в Портсмуте, их вывели на фордевинд, где с верфи свисали три петли. Команда корабля стояла на палубе и торжественно смотрела на происходящее. Был поднят желтый флаг - сигнал смерти, и вокруг корабля собрались другие суда, стоявшие в гавани; их компании тоже должны были наблюдать за происходящим. Толпы зрителей, в том числе и детей, наблюдали за происходящим с берега.

После того как осужденные помолились, их спросили, есть ли у них последние слова. Один из них, по свидетельству очевидца, сказал: " Братья моряки, вы видите перед собой трех похотливых молодых парней, которым предстоит позорная смерть за страшное преступление - мятеж и дезертирство. Примите наш пример, чтобы никогда не дезертировали ваши офицеры, а если они будут вести себя плохо по отношению к вам, помните, что это не их дело, а дело вашей страны, которое вы обязаны поддерживать".

Каждому мятежнику на голову надевали мешок. Затем на шею накидывалась плетеная петля. Незадолго до полудня под звуки выстрела несколько членов экипажа начали тянуть за веревки, поднимая мятежников высоко над морем. Петли затягивались. Бойцы напрягались, пытаясь вдохнуть воздух, их ноги и руки бились в конвульсиях, пока они не задохнулись. Их тела оставляли раскачиваться в течение двух часов.

 

В одно из воскресений, когда люди с "Уэйгера" все еще ожидали на "Принс-Джордже" начала суда, они посетили религиозную службу на палубе. Капеллан отметил, что человек, уходящий в море, часто спускается в неспокойные глубины, где "душа его расплавлена". И он предупредил измученных прихожан, чтобы они не питали " напрасных надежд на отсрочку или помилование". Оставшиеся в живых участники "пари" имели все основания ожидать, что будет повешен - или, как выразился Булкли, " падет от насилия власти".

ГЛАВА 25. Военный трибунал

15 апреля 1746 г. на одной из мачт корабля "Принц Джордж" был поднят флаг "Юнион Джек" и произведен выстрел из пушки. Начинался военный трибунал. Морской писатель Фредерик Марриэт, поступивший на службу в Королевский флот в 1806 г. в возрасте четырнадцати лет и дослужившийся до капитана, однажды написал, что помпезность подобных заседаний была рассчитана на то, чтобы " поразить разум благоговением даже самого капитана". Он добавил: "Корабль устроен с величайшей аккуратностью; его палубы белы как снег, гамаки уложены с тщательностью, канаты натянуты, верфи квадратные, пушки наготове, а караул морских пехотинцев под командой лейтенанта готов принять каждого члена суда с почестями, приличествующими его званию. Большая каюта подготовлена, длинный стол покрыт зеленым сукном. Ручки, чернила, бумага, молитвенники и военные уставы разложены вокруг каждого члена суда".

Тринадцать судей, назначенных для рассмотрения дела Вэйджера, появились на палубе в парадной форме. Все они были офицерами высокого ранга: капитанами и коммодорами, а главным судьей, так называемым председателем, был сэр Джеймс Стюарт, почти семидесятилетний вице-адмирал, главнокомандующий всеми кораблями Его Величества в Портсмуте. Эти люди, безусловно, больше походили на ровесников Дешели, чем на Булкли и его последователей, однако судьи, как известно, наказывали своих сослуживцев. В 1757 г. адмирал Джон Бинг был казнен за то, что не смог " сделать все возможное" во время боя, что побудило Вольтера заметить в "Кандиде", что англичане считают правильным " убивать время от времени адмирала, чтобы ободрить остальных".

Стюарт сел во главе стола, остальные судьи расположились по обе стороны от него в порядке убывания старшинства. Судьи поклялись выполнять свои обязанности по отправлению правосудия без всяких пристрастий. Присутствовал прокурор, а также судья-адвокат, который помогал руководить работой трибунала и оказывал его членам юридическую помощь.

Джорджа Энсона там не было, но годом ранее, в ходе своего неуклонного продвижения по служебной лестнице, он был назначен членом влиятельного Совета Адмиралтейства, курировавшего общую политику в области военно-морской дисциплины. И он, несомненно, проявлял глубокий интерес к разбирательствам, в которых участвовали его бывшие подчиненные, особенно его протеже Чип. За годы службы Энсон зарекомендовал себя проницательным знатоком характера, и многие из тех, кого он продвигал по службе, стали впоследствии самыми известными командирами флота, среди них лейтенант "Центуриона" Чарльз Сондерс, мичман Август Кеппель, мичман "Северна" Ричард Хоу. Но человек, которого Энсон выбрал