все на своих местах. И все же, вот они стоят и трахают друг друга глазами.

— Тэтчер, — кашляю я. — Это Лира, Лира, это Тэтчер.

Я насмешливо представляю их друг другу, но, судя по всему, Лира прекрасно знает, кто он такой.

— Да, мне известно, кто он. То есть, — откашливается, глядя на меня, Лира. — Мне известно, кто вы все.

То, как она за ним наблюдает, будто через отверстия в своей маске смотрит ему прямо в душу. Это не страх, это… любопытство, поселившееся у нее во взгляде. Даже если она хочет держаться от него на расстоянии, он все равно кажется ей интересным.

У большинства девушек не хватило бы смелости это сделать. Когда мы учились на первом курсе, одна девчонка выбежала голой из раздевалки мальчиков после того, как Тэтчер приставил ей нож, когда она ему отсасывала.

— Приятно познакомиться, — с ухмылкой на губах говорит Тэтч и протягивает ей руку.

— Теперь ты представляешься? Не думала, что после того, как разрисуешь кому-то машину, а потом гоняешься за ним по лесу, нужно представляться.

Я поворачиваюсь на знакомый голос и вижу Брайар, идущую к нам по дорожке под стук своих каблуков. Ее глаза горят, зубы оскалены, словно она готова разорвать Тэтчера на части за то, что он посмотрел в сторону Лиры.

Несмотря на то, что Брайар полна агрессии и выглядит так, будто готова объявить войну моему другу, я поражаюсь тому, как изящно она выглядит.

Затаив дыхание, я скольжу взглядом по вырезу ее платья, который заканчивается прямо над пупком.

Я сую руки в карманы, чтобы не провести ими по ее коже. Кожа кажется такой мягкой, как лепестки цветов. Мне жуть как хочется попробовать ее на вкус.

Всего один раз.

Один раз мучительно медленно провести языком по ложбинке между ее грудей, где обнажалась кожа. Фиолетовая ткань нежно облегает ее горло, как раз там, где были бы мои руки, заставь я ее потеть подо мной. Ее сиськи едва прикрыты полосками материала, прохладный ветер или, может, мой пристальный взгляд коснулся ее сосков, о чего они стали твердыми.

Вместо бального платья она выбрала нечто простое. Шелковое платье, облегающее тело и повторяющее изгибы ее фигуры. От его фиолетового, скорее сиреневого оттенка мерцает зелень ее калейдоскопических глаз.

К моему члену приливает кровь, боксеры внезапно становятся очень тесными в паху, и не из-за ее эрегированных сосков или красивых глаз.

Нет, от того, как ее хрупкая ручка поднимается к уху, убирая за него несколько прядей волос. На свету играет моя татуировка, и, хотя она маленькая, выбранный мной декоративный шрифт слишком хорошо сочетается с платьем Брайар.

Как изящно смотрятся у нее на теле мои инициалы. Как чертовски хорошо они смотрятся на ее пальце. От одной мысли о том, чтобы покрыть ее тело моим именем, нанести мои инициалы на всю ее кожу, я становлюсь еще тверже.

Мне хочется почувствовать ее запах. Узнать, нанесла ли она духи, которые мне нравятся. Те, с экзотическими цветами и чем-то сладким. Я подхожу ближе и оказываюсь прямо перед ней.

На каблуках Брайар немного выше, ее голова прямо под моим носом. Я кладу руку ей на шею и провожу пальцами по ключицам и горлу. Кончики моих пальцев трепещут у нее на пульсе и чуть сжимаются, так, чтобы она меня почувствовала.

Надетая на Брайар маска почти не скрывает румянец, заливший ее щеки от моего прикосновения. Макияж у нее на лице только подчеркивает то, что уже было там изначально.

Многие девушки сексуальны. Быть сексуальной легко.

Но не многим девушкам удавалось носить мое имя так, как Брайар.

— Мне нравятся твоя прическа, — говорю я, глядя на нее сверху вниз, чувствуя, как под моим прикосновением бьется ее сердце.

Пряди медового цвета уложены на правую сторону, крупными волнами спадая на плечо, блестящая заколка удерживает их возле левого уха. Мне нравится, как она обнажила шею. Стройную и кремовую.

Брайар улыбается:

— Тогда я постараюсь больше никогда ее не носить. Думаю, если ты не снимешь эту маску, я смогу пережить эту ночь без рвотных позывов.

Я ухмыляюсь, проводя языком по нижним зубам:

— Да ты сегодня в боевом настроении?

Сделав небольшое усилие, Брайар убирает со своей груди мою руку и отмахивается от меня:

— Просто устала от твоего дерьма и готова с этим покончить.

Жаль, что даже когда она покончит с эти делом, я все еще не покончу с ней.

Я предлагаю ей руку:

— Тогда давай с этим покончим, — холодно говорю я.

Мы вместе идем ко входу в зал. Как я и предполагал, там мягким светом сияют огни из хрустальных канделябров. Окна освещают свечи, и все выглядит так, будто куплено на ярмарке эпохи Возрождения 16 века. Студенты и преподаватели, все в одинаковых масках, танцуют, болтают — обычные социальные сигналы, которые бывают на подобных мероприятиях.

Это происходит до тех пор, пока нас случайно не замечают очевидцы: я и Тэтчер, рука об руку с девушками, одетые для мероприятия, где никто не ожидал нашего появления. Я не могу сдержать ухмылку, большинство из них, вероятно, боятся, что мы что-то натворим. Устроим какой-нибудь розыгрыш, который давно замышляли.

Рука Брайар цепляется за материал моего костюма, и я веду ее к пустому столу, подальше от танцующих в центре зала людей. В комнате звучит «Лебединое озеро» Чайковского, и я знаю это только потому, что оно постоянно играет у меня дома, когда там мой отец.

Это единственное, что он умеет играть, и почему-то считает, что это придаст ему изысканности в глазах гостей.

— Почему они на тебя пялятся? Как будто ты Папа Римский, ради всего святого, — вздыхает Брайар, пытаясь опустить голову и спрятаться от любопытных глаз. Она избегает внимания, которое не обрушилось бы на нее, не войди она в этот зал со мной.

К нам прикованы все взгляды, и я просто знаю, что Тэтчер наслаждается каждой секундой. То, как все забыли о вечеринке и обратили все свое внимание на нас.

Я наклоняюсь к уху Брайар, касаясь его губами:

— Потому что мы — венец их мечтаний, Маленькая Воришка.

Неожиданно для меня она фыркает, тихонько рассмеявшись:

— Стоило мне только подумать, что еще более заносчивым тебе уже не стать.

— Я не говорю, что это из-за денег моих родителей, — успокаиваю ее я. — Мы отказываемся подчиняться правилам, с детства установленным для нас Пандерозой Спрингс. Глядя на нас, они видят свободу, бунтарство, которых у них никогда не будет. Девушки смотрят на тебя и удивляются.