Зачем-то позвонила Анька. Влад с ней уже больше месяца не виделся и не разговаривал, и не звонил. Они поругались. Сильно поругались. На повышенных тонах, с оскорблениями. Анька даже ревела.

Она застукала его, когда он выходил из подъезда, где жил его приятель. Родители приятеля в тот день снова были в одну смену на работе, и приятель дал ему ключи. И он снова встречался с Аллой. А когда выходил с ней из подъезда, навстречу выбежала Анька и…

И как врежет ему по лицу. И понеслось!

– Что за колобок? – высокомерно усмехнулась Алла. – Твоя девушка, что ли, Владик? Ты не говорил, что занят.

Он отмахнулся от нее, мимоходом обидевшись за Аньку. Никакой она не колобок, нормальная она. Маленькая просто и смешная. Оказалось, что еще и скандальная очень. И ревнивая.

Это уже не он такой вывод сделал, а отец, которому уже кто-то все доложил.

Прошел месяц, и вдруг Анька позвонила.

– Привет, – проговорила она в трубку как ни в чем не бывало. – Время есть?

– У такого козла, как я? Ой, вряд ли! – решил он ей немного отомстить. – Ко мне ведь надо в очередь записываться. Разве нет?

Анька помолчала, повздыхала. Потом говорит:

– В общем, так, Киселев, я бы ни за что не стала тебе звонить, но с тобой хочет встретиться один человек и серьезно поговорить.

– А чего этот человек через тебя решил со мной говорить?

– А то, что ты с ним можешь не захотеть встретиться. А ему очень надо.

– Кто это? – вдруг напряглось что-то внутри, заныло, предостерегая. Он повторил. – Кто это?

– Выйдешь на улицу, увидишь.

И бросила, мерзавка, трубку. Пришлось одеваться, выходить на улицу.

Анька, скрестив руки перед грудью, стояла возле качелей на детской площадке. Рядом с качелями, на скамейке, сидел, сгорбившись, какой-то подросток. Узнал его Влад, когда уже подошел вплотную.

– Чего надо? – спросил он, встав на равном расстоянии между ними. Покосился на Аньку. – Предательница!

Она молча проглотила оскорбление. Кивнула и ушла через минуту в сторону.

– Чего надо? – повторил вопрос Влад, рассматривая почти детскую макушку подростка. – Зачем звал?

– Поговорить, – глухим голосом отозвался тот, выпрямился, но в глаза не посмотрел. – Я просто… Просто не хочу, чтобы кто-то еще умер.

– Это не мы! – возмутился Влад, поддевая камушек, чуть подметку у кроссовка не вывернул. – Наша семья непричастна к смерти твоей матери и деда! Зря пришел!

– Я знаю. Знаю, что не вы. – Тарас Панкратов, а это был он, тяжело вздохнул. Еле шевельнул пересохшими губами. – Это женщина все сделала. С отцом работала. Она отца моего любила, что ли, не знаю. Она звонила своему приятелю в тюрьму, договорилась с ним, они вместе составили план, чтобы и дядя мой погиб заодно. И чтобы все подумали, что его убить хотели. Чтобы никто не подумал, что убить маму хотели. Как-то так… Полиция уже во всем разобралась. Скоро суд.

– Тогда чего приперся?

– Просто я не хочу, чтобы кто-то еще умер, – как молитву, повторил подросток.

Он встал, шагнул к Владу, заглянул ему в глаза. Это было несложно, они были почти одного роста. И глаза его Владу совсем не понравились. Какие-то недетские, какие-то больные.

– Чего надо-то тебе, не пойму? Не собирались и не собираемся мы мстить, – пробубнил он. – Отец сотворил по пьяни, с горя. За это судили его. Знаешь.

– Знаю. Но если я не скажу, то… То может еще кто-нибудь умереть, – скороговоркой произнес мальчишка.

– Ты больной, что ли, не пойму! – заорал Влад, когда Тарас Панкратов вдруг шлепнулся в пыль на коленки.

– Грех на мне, – сказал тот, задирая голову. – Простите меня! Я просто не хочу, чтобы кто-то еще умер! Из-за меня. Потому что я не рассказал. А теперь я хочу рассказать.

– Больной точно. – Влад схватил его за руку и резко поднял и зашипел в самое ухо: – Тебе самое время уйти, пацан! А то я тебе сейчас точно…

– Это я его убил, – слабым голосом перебил он его и заплакал. – Это я убил твоего брата. Я! Я был за рулем в тот день. Родители поругались. Сильно. С матами. Я пытался их остановить. Уговаривал. На меня никто не обратил внимания. И тогда я убежал. Сел за руль нашей машины, ключи были в ней. И я поехал. Никто даже не заметил. Я долго ехал, пока… Пока не убил его! И потом сбежал. На меня снова никто не обратил внимания.

Влад отпрянул, выпустив его руку из своей. Мальчишка рыдал, размазывая слезы по лицу, голова его была низко опущена, плечи сотрясались.

– Простите меня… Простите. Я не хотел. Мне очень жаль.

– Кто еще знает?

Ему сводило скулы от желания заорать в полное горло. У него болели кулаки, так крепко он их сжал. Дышать было почти невозможно. Жара еще эта чертова на улице установилась, а он в теплой толстовке. Вся спина мокрая от пота.

Что он вообще… Что он несет вообще?!

– Отец. Мама знала, – всхлипнув, еле выговорил мальчишка. – Следователь знал, но ему заплатили.

– Кто еще знает, что ты здесь? – Влад не узнал собственного голоса.

Подросток поднял заплаканное лицо, долго-долго смотрел на Влада. А потом с пониманием кивнул. Даже обреченно как-то.

– Никто. Так что ты можешь сделать это. Никто не узнает.

– Что сделать?

Влад часто заморгал, пытаясь рассмотреть пацана получше. Все плыло. Все, к черту, плыло перед глазами. Может, тоже слезы? Или все же жара? Или всему виной палящее солнце? Дышать-то нечем!

– Ты можешь наказать меня, и никто не узнает. Можешь даже убить, – мальчишка съежился и хрипло закончил: – Даже жалею, что у твоего отца не вышло. Но ты можешь доделать то, что… Ты можешь наказать меня.

– Слышь, ты, псих, вали отсюда! – заорал на него Влад и попятился, размахивая кулаками. Он мутузил воздух, казавшийся ему горячей лавой. Он почти обжигался. Он орал и орал. – Вали, вали, я сказал! Давай! Вали!

Мальчишка повернулся, сделал пару шагов. Споткнулся, но снова медленно пошел.

– Слышь, ты! – вдруг окликнул его Влад.

– Да.

Мальчишка встал как вкопанный, не повернулся, вжал голову в плечи. Казни, что ли, ждал, дурак!

– Я не стану тебя наказывать. Все… Все уже наказаны. Сполна! Уходи!

Тарас послушно двинулся прочь, мелко переступая непослушными ногами.

Ох как тошно-то! Как больно и тошно! И позавидуешь пацану, которому реветь можно не стесняясь. Он малой еще. Ему простится. А вот он не может. Анька смотрит из-за кустов. И тоже ревет, дурочка. Зажала рот ладошкой и ревет. Ей тоже можно. Она девчонка. А вот ему…

– Слышь, ты! – снова громко крикнул он, не сомневаясь, что мальчишка его услышит.