– Ты… Тварь ты поганая, пес шелудивый, вот ты кто! – выкрикнул Локк. – Беспомощного человека, болтающегося на веревке над пропастью, даже ребенок убить может. А настоящий разбойник в честном бою свой хлеб зарабатывает!

– Так разве ж я похож на разбойника? У меня даже и татуировок нет, к гильдиям не принадлежу. – Незнакомец встал на колени и начал орудовать Жановым топориком. – Вот уроню вас в пропасть, вы мозги расшибете – так мне и заработок. И не надо меня почем зря оскорблять.

– Ах ты мразь! – вскричал Локк. – Жалкий ссыкун! Соплежуй несчастный! Да будь ты проклят не только за алчность, но и за трусость. На бесчестных да бессовестных даже боги плюют! Пропадать тебе в ледяном аду, в кромешной тьме… Постыдился бы, о чести бы своей подумал!

– У меня чести полным-полно! Вот в аккурат тут все припасено, между пустым брюхом и сморщенным задом, который, уж не обессудьте, вам целовать придется.

– Ладно-ладно, – проворчал Локк. – Я просто проверял, можно ли тебя разозлить. Молодец! Прекрасное самообладание, таким можно гордиться. Кстати, тебе гораздо выгоднее нас из ущелья вытянуть – за нас выкуп заплатят.

– И немалый, – добавил Жан. – Мы люди важные.

– Да-да, важные, – подтвердил Локк. – И друзья у нас богатые и знатные. Вот возьмешь нас в плен, отправишь им письмо, а они тебе выкуп заплатят.

– Я бы с радостью, – сказал незнакомец, – да вот беда – грамоте не обучен.

– Так мы сами письмо напишем.

– Нет уж, благодарствую. Мало ли что вы там напишете… Вдруг потребуете не золота, а стражников и констеблей прислать? Я хоть грамоте не обучен, но соображаю, чай, не опилки в голове.

– Эй! Погоди! Не режь веревку! – Жан вскарабкался на фут выше и закрепил веревку в спусковом устройстве. – Не режь, кому говорят! Я у тебя кое-чего спросить хочу. Важное.

– Ну так и спрашивайте.

– Откуда ты взялся на нашу голову?

– Оттуда и взялся, откуда все берутся, – из мамкиного пуза, – ответил незнакомец, продолжая возиться с веревкой.

– Да я не о том спрашиваю! Ты что, все время за ущельем следишь? Сюда часто скалолазы приходят? Чего ради ты здесь засаду устроил?

– Нет, сюда никто не ходит. Вот я вас заприметил, так мне любопытно стало, зачем вас сюда принесло. Ну и решил проверить – а тут такая удача. – Он продолжал деловито орудовать топориком. – Обычно я у дороги промышляю, по лесам или по холмам.

– В одиночку?

– Да уж вдвоем-то сподручнее было бы веревки рубить… А так я один вожусь.

– Значит, у дороги промышляешь… Кареты грабишь?

– Ну да.

– А у тебя арбалет есть? Или лук со стрелами?

– Ох, чего нет, того нет, – сокрушенно вздохнул незнакомец. – Вот ваше добро продам, глядишь, и денежка появится, куплю себе оружие подходящее.

– Погоди-ка… Значит, ты разбойничаешь в одиночку и без оружия? А как же ты путников грабишь?

– Ну, тут дело такое… – смущенно ответил незнакомец. – До сих пор мне не больно везло, а вот сегодня удача улыбнулась.

– Да уж! – вздохнул Жан. – О Многохитрый Страж, за какие грехи ты нам ниспослал этого остолопа?!

– Чего-чего?

– Видишь ли, – начал Локк, – мой высокоученый друг считает, что…

– Не, я не про то…

– А, он помянул Многохитрого Стража, – сказал Локк. – Тебе это о чем-то говорит? Мы с тобой в одном братстве состоим, дружище. Всем тем, кто по жизни идет кривой дорожкой, покровительствует Великий Благодетель, Хранитель воров, Безымянный Тринадцатый… Так что прекращай заниматься глупостями и помоги нам выбраться из ущелья.

– Нет, теперь-то уж точно помогать я вам не буду! – возмущенно завопил незнакомец. – В пропасти вам самое место.

– Это почему еще?

– Потому что вы – поганые еретики! Нет никакого Тринадцатого и не было никогда. Двенадцати богам поклоняюсь, в Двенадцать богов едино верую! Был я в вашем Тал-Верраре, мне тамошние воры про Тринадцатого сказывали, только брехня все это. Порядочные люди в него не верят, а меня в истинной вере воспитали. Так что в пропасти вам самое место, нечестивцы! – И незнакомец с удвоенной силой принялся рубить веревки.

– Вот зараза! Может, его страховочной веревкой подсечь? – прошептал Жан и, качнувшись поближе к Локку, торопливо объяснил свой замысел.

Локк кивнул. Приятели ухватились за свободные концы страховочных веревок и по знаку Жана дернули что есть силы. Отчаянная уловка не удалась – веревки, свернутые бухтами у обрыва, вяло дрогнули и сползли вниз. Незнакомец поглядел под ноги, перепрыгнул через веревки и отступил подальше от края.

– Ха, поздновато спохватились, господа хорошие. Извиняйте, как говорится, да только без толку все это! – заявил он и, фальшиво насвистывая, продолжил свое занятие.

Чуть погодя до приятелей донеслось торжествующее восклицание. Одна страховочная веревка полетела в пропасть и, покачиваясь, повисла высоко над землей, прикрепленная к кольцу на поясе Локка.

– Тьфу ты! – ругнулся Локк. – Похоже, теперь он за мою основную веревку взялся. Давай сделаем так – подцепим друг друга под руки, я соскользну по твоей веревке, привяжу к концу остатки моей, и до земли останется футов двадцать. А если еще и страховочную веревку привязать, то тогда и вовсе до самого дна хватит.

– Все зависит от того, как споро у этого болвана дело пойдет, – заметил Жан. – Ты с узлами быстро справишься?

– Да уж постараюсь. Пальцы меня слушаются, а это главное. Даже если успею только одну веревку привязать, по-моему, лучше сверзиться с двадцати футов, чем с восьмидесяти.

Тут в небе глухо зарокотал гром, и на лица приятелей упали первые капли дождя.

– Вот бы со стороны поглядеть на дуралеев, что под дождем в ущелье болтаются, – вздохнул Локк. – Забавное ведь зрелище, правда?

– По мне, так лучше голуби-людоеды, – сказал Жан. – Ты уж извини, что я Злобных сестриц наверху оставил.

– О благая Венапорта, ты что, ополоумел? Не хватало еще топорики с собой в ущелье тащить!

– Вообще-то, можно еще кое-что попробовать, – сказал Жан. – Стилеты с тобой?

– За голенищем есть один. А у тебя?

Дождь припустил сильнее; веревки набухли, тонкие рубахи промокли насквозь, от ветра и промозглой сырости пробирала невольная дрожь.

– Мой всегда при мне. – В правой руке Жана сверкнул клинок. – А твой для метания сгодится?

– Нет, уж прости.

– Ничего страшного, оставь его про запас. Ну, помолясь, приступим. – Жан снял очки, сунул их за ворот рубахи и крикнул: – Эй, овцедрал! Отзовись!

– Так вроде наговорились уже, – сказал незнакомец с обрыва.

– А, ты столько слов зараз не осилишь? Что, язык узлом завязался или мозги в трубочку свернулись? Да там, небось, и сворачиваться нечему – ты ж мимо земли пролетишь, если в окно вывалишься. Эй, ты меня слышишь, дятел? А чтоб до двадцати одного досчитать, ты башмаки и штаны снимаешь, а? А тараканьи какашки в небесах ищешь?