– Келли Кларксон?

Она кивнула.

– Там не все слова подходят, но многие да. И я ее не знаю до конца.

– Хочешь сначала послушать?

Она кивнула, и я загрузила композицию на ай-фон. Мы сидели и слушали, как Келли Кларксон распевает о том, что ее бросили в беде, и мне вдруг стало так жалко Элли, что навернулись слезы. Пришлось их незаметно сморгнуть, когда песня закончилась.

– Она говорит – «как я теперь поверю людям?». Ты тоже так думаешь?

Элли уперлась взглядом в пол.

– Давайте просто сыграем песню.

– С одним условием, – кивнула я. – Всякий раз, как забудешь слова, подставляй свои. Только честно, слова о том, что ты сама чувствуешь.

Мгновение она смотрела на меня.

– Ладно. Хорошо.

Она вступила на синтезаторе, я подыгрывала, помогала ей артикулировать слова и внимательно прислушивалась к тем, которые она подставляла в текст Келли, выплескивая свою обиду. Так мы провели вместе полтора часа, ведь мне спешить было некуда. Когда же я убрала гитару в футляр и собралась уходить, Элли поднялась со стула перед синтезатором и вдруг обняла меня так крепко, что перехватило дыхание.

– Вы же меня не бросите? Как все другие?

– Никогда, – обещала я. – И я уверена, Эндрю тоже всегда будет рядом.

* * *

На обратном пути я наконец собралась с духом и позвонила сестре. Пора признаться и выслушать все, что она имеет сказать.

– Привет, – заговорила я. – Есть минутка?

– Конечно, – сказала она. Заревел Келвин, и Сьюзен пошла его успокаивать. – Что случилось? – спросила она, вернувшись к телефону. – У тебя все в порядке?

– Да, – сказала я. И вдруг поняла, что так оно и есть. – Но я должна тебе кое-что сообщить. – Набрала побольше воздуху, как перед нырком. – Мы с Дэном в понедельник решили расстаться. Свадьба отменяется.

Повисло молчание. Я представила себе, как она стоит в кухне: губы поджаты, негодует, осуждает меня. Она-то всегда была идеальной, это я вечно ухитряюсь испортить себе жизнь.

– Что ж, – сказала она наконец. – Хорошо, что мы свадебное платье не купили.

– Ага, – осторожно подтвердила я, ожидая, когда же на меня обрушится монолог о моей безответственности.

– Думаешь, это было правильное решение?

– Думаю, да. Уверена, что да.

– Тогда ты молодец, Кейт.

От удивления я чуть мобильник не выронила.

– Я думала, ты объяснишь мне, как я глупа и недальновидна, – призналась я.

– А ты глупа и недальновидна?

– Да нет, – ощетинились я. – Наоборот, я твердо решила быть счастливой.

– Ты молодец, Кейт, – повторила сестра. – Ты сама-то как?

– Думаю, все в порядке.

– Хорошо. Приезжай к нам в выходные, и все расскажешь мне подробно.

Распрощавшись с сестрой, я покачала головой и улыбнулась. Надо же, совсем не такой реакции я ждала, но именно такого ответа мне хотелось. Я ощутила благодарность. Мир снизошел в мою душу, и я зашагала дальше в подступающих сумерках.

За выходные я несколько раз звонила Дэну, пытаясь извиниться, объяснить, что произошло, но он не отвечал и не перезванивал. Я понимала, что он в ярости, и не могла его за это винить. Порой я и сама сердилась на себя, – но не так сильно. Вечером в воскресенье я уже понимала, что звоню ему ради себя, а не ради него. Мне хотелось прощения, освобождения от вины. Но разве я имела на это право?

В понедельник в обеденный перерыв (все выходные меня одолевало беспокойство, а сны так и не вернулись) я спросила Джину эсэмэской, свободна ли она вечером. «Нужно поговорить», – написала я. Она предложила встретиться в «Хаммерсмите».

– Я рассталась с Дэном, – сказала я, едва усевшись за столик напротив нее.

– Знаю. – Джина не отрывала глаз от стола.

– Сьюзен звонила? – спросила я, отчасти сердясь на сестру, отчасти благодарная, что не придется самой сообщать близким такие новости. Конечно же Сьюзен и маме успела доложить.

– Она взяла с меня слово, что я тебе ничего не скажу, пока ты сама тему не поднимешь, – сказала Джина. – Так что извини, я даже боялась тебе позвонить: Сьюзен считала, что тебе нужна передышка, денек-другой.

– Похоже, она была права.

– Итак? – Джина перегнулась через стол и взяла меня за руку. – Все хорошо? В смысле – правда хорошо?

– Знаешь, что я тебе скажу? Все прекрасно.

– Сьюзен говорит, разрыв – твоя инициатива.

Я кивнула.

Она встревожилась:

– И ты думаешь, что поступила правильно?

– Да, – сразу же ответила я. – А ты как думаешь? Она заколебалась:

– Мне кажется, вопрос в том, почему ты так поступила. Это как-то связано со снами?

Я пожала плечами:

– Сны – или что это было – открыли мне глаза. Видимо, я слишком радовалась, сумев наконец влюбиться снова. Но мне не приходило в голову, что это не тот человек. Эти сны, в которых я снова была с Патриком, помогли мне вспомнить, что я чувствовала рядом с ним. Безопасность. Полное приятие. И – полную свободу: я могла во всем быть собой. С Дэном так не получается. Совсем.

– Ох, Кейт, – печально вздохнула Джина. Но в ее глазах я прочла понимание.

Явился Оливер и принял заказ на напитки, чтобы полминуты спустя принести джин с тоником Джине и «Гиннесс» мне. Джина сделала глоток и негромко сказала:

– Прости меня, я должна была раньше вмешаться.

– Ты о чем?

Снова она вздохнула.

– Дэн мне всегда нравился. Но когда я видела вас вместе, всякий раз думала: «Любовь выглядит иначе». Уэйн запретил мне поднимать этот разговор, потому что никто не знает, как устроены отношения изнутри. И все-таки я напрасно с тобой не поговорила.

Теперь я окончательно уверилась, что поступила правильно.

– Нет, хорошо, что ты не вмешивалась. К такому открытию нужно прийти самой. – Я сделала изрядный глоток «Гиннесса» и в рассеянности потерла большими пальцами по запотевшему бокалу. – Как ты думаешь, у меня с кем-нибудь еще будет, как с Патриком? Или такое бывает раз в жизни?

Не получив сразу же ответа, я добавила:

– Наверное, потому я и согласилась на Дэна. Я считала, что второго шанса полюбить уже не будет. – И снова этот узел в желудке.

Джина еще немного отхлебнула из своего бокала.

– Помнишь Донни?

Я не сразу сообразила.

– Боже, тот парень, с которым ты встречалась до Уэйна? Из музыкальной группы? Как их бишь? «Тяжелый металл»?