долго хранилась под грифом „секретно“. Вот и о произошедшем 21 октября 1981 года на Дальнем Востоке ЧП с лодкой С-178 стало известно лишь через четверть века. Но подвиг капитан-лейтенанта Сергея Кубынина и сегодня остаётся не оцененным Родиной.

— Вы ведь из семьи военного моряка, Сергей Михайлович?

— Можно сказать, у нас династия. Отец участвовал во Второй мировой, воевал и с Японией, служил главным старшиной на Тихоокеанском флоте. Я родился во Владивостоке, поэтому с первого дня был заточен и обречён. Иная дорога, кроме моря, исключалась. В 1975 году окончил минно-торпедный факультет Высшего военно-морского училища имени адмирала Макарова и сразу был назначен командиром боевой части (БЧ-3) дизельной подлодки. В 1978 году на С-179 участвовал в стрельбах на приз главкома ВМФ. Мы зарядили шесть торпед под океанский лайнер „Башкирия“, на котором находился адмирал флота Горшков. Все прошли точнёхонько под целью, как и требовалось. Возвращаемся на берег — и начальник политотдела ТОФ вручает мне ключи от квартиры. Представляете, квартира! Комната одиннадцать квадратов, зато своя.

Вскоре вышел приказ, и я стал старшим помощником командира на подводной лодке С-178.

— На ней-то вы и попали в переделку?

— Весь наш экипаж… Был хороший ясный день. Волнение моря — два балла, видимость отличная. Мы возвращались во Владивосток, откуда вышли тремя сутками ранее для обеспечения глубоководного погружения С-179, на которой я прежде служил. На борту у соседей находился комбриг, у нас — начальник штаба бригады. Таков порядок. С-179 нырнула на сто восемьдесят метров, отработала задачу, и все пошлепали обратно. Когда подходили к дому, нам поступила радиограмма: зайти в 24-й район рядом с Русским островом и замерить уровень шумности лодки. Выполнили что требовалось и пошли дальше. Как и положено, двигались в надводном положении со скоростью девять с половиной узлов. До базы оставалось полтора часа, когда в одиннадцати кабельтовых от острова Скрыплёва нас протаранил океанский „Рефрижератор-13“, проделав пробоину в шестом отсеке…

Я находился во втором отсеке и собирался подниматься на мостик, чтобы объявить боевую тревогу. Так предписывает устав: на определённых рубежах повышается боеготовность. Лодка ведь шла через входной Шкотовский створ, дальше — пролив Босфор Восточный. Однако туда мы не попали…

На „Реф-13“ с утра праздновали день рождения старпома Курдюмова и к вечеру так „наотмечались“, что вышли в море, не включив сигнальных огней, хотя уже стемнело. Стоявший на вахте четвёртый помощник капитана рефрижератора заметил наш пеленг, но Курдюмов не сменил курс, лишь отмахнулся: мол, не беда, какая-то мелкая посудина болтается, сама дорогу уступит. Проскочим! Но рыбаки-то нас видели, а мы их — нет! Это и в материалах уголовного дела записано.

— Вы могли обнаружить угрозу только визуально?

— Акустик слышал шум винтов, однако вокруг находилось много других плавсредств, они создавали единый гидрошумовой фон. Что там вычленишь? К тому же рефрижератор двигался вдоль берега со стороны Русского острова. Не ухватишь! У нас на мостике стояли командир лодки, капитан третьего ранга Валерий Маранго, штурман, боцман, рулевой, сигнальщик, вахтенный офицер, матросы… Двенадцать человек. И никто ничего не заметил! Увидели силуэт корабля, когда тот подошёл совсем близко. Сразу даже не поняли, стоит судно или идёт. Командир крикнул стоявшему наверху сигнальщику: „Освети его ратьером“. Это такой специальный фонарь особого устройства. Матрос включил прожектор: мама дорогая! Огромный форштевень перед носом! Дистанция — два кабельтовых, 40 секунд хода! Куда тут увернёшься? Рефрижератор шёл нам практически лоб в лоб и мог угодить в первый отсек, где находились восемь боевых торпед, а это две с половиной тонны гремучей взрывчатки. Они не выдержали бы прямого удара и наверняка сдетонировали. Рвануло бы так, что и от подлодки, и от рыбаков осталось бы мокрое место. В буквальном смысле! Был бы вариант „Курска“. Огромный атомный подводный крейсер, и тот погиб. А наша лодка в шесть раз меньше…

Командир приказал: „Право на борт!“ Если цель слева, и расходиться по всем морским законам надо левыми бортами. Будь „Реф-13“ освещен, у Маранго оставался бы выбор, пространство для маневра, а в темноте он действовал наугад. Нам чуть-чуть не удалось проскочить, нескольких секунд не хватило. По сути, мы спасли рефрижератор. Удар получился не лобовой, а под углом. „Реф-13“ врезался в шестой отсек, проделав дыру в двенадцать квадратных метров и завалив лодку на правый борт. В три отсека моментально хлынула вода, и через полминуты, зачерпнув около ста тридцати тонн воды, мы уже валялись на глубине 34 метра.

— Что случилось с находившимися на мостике?

— Сильнейшим ударом их выбросило за борт. Одиннадцать человек оказались в воде, только механик капитан-лейтенант Валерий Зыбин успел спрыгнуть в центральный пост. На „Реф-13“, видимо, не сразу сообразили, что натворили, с опозданием застопорили двигатели и начали бросать спасательные круги. Подняли Маранго, говорят ему: „Кто такой? Откуда?“ Он отвечает: „С подводной лодки, которую вы, сукины дети, потопили!“ Спасли семерых. Выжили командир, штурман, замполит, боцман, врач… К сожалению, погибли три матроса и старший лейтенант Алексей Соколов. Замечательный был парень, с отличием окончил училище, стал лучшим вахтенным офицером бригады. Утонул. Поздняя осень, форма на меху, намокла, потянула ко дну… Тело так и не нашли.

Лишь после того, как на рефрижератор подняли первых подводников, на берег сообщили о ЧП. Широта, долгота… Ещё через четверть часа дежурный объявил тревогу поисковым силам и спасательному отряду.

— А в это время под водой?

— От удара сорвало плафоны с креплений, моментально вырубился свет. Наступила кромешная тьма. Для меня все могло печально закончиться в ту же секунду: мимо головы просвистела стоявшая на полке пишущая машинка „Москва“. К счастью, лишь чиркнула по волосам и врезалась в стенку.

Восемнадцать моряков из четвертого, пятого и шестого отсеков не успели загерметизировать переборки и погибли сразу после аварии в первые две минуты. Мотористы, электрики… У них не было шансов.

— Они знали, что обречены?

— Человек до последнего вздоха надеется на спасение. Парни действовали строго по уставу, задраили переборку в центральный отсек, остались в затапливаемой части лодки и спасли остальных. Иначе не сидел бы я сейчас перед вами…

В седьмом отсеке, самом дальнем, в живых осталось четверо. Это выяснилось позже. А тогда я пулей рванул в центральный пост. Начальник штаба бригады капитан второго ранга Владимир Каравеков оказался в первом отсеке. Хороший был моряк, командир прекрасный. К сожалению, Владимира Яковлевича подвело слабое сердце, после столкновения лодки с „Реф-13“ он свалился в предынфарктном состоянии