– Никто не знает почему? – Я рассмеялся.– Не могли бы вы объяснить, что вы имеете в виду?

– В период реставрации фонд затеял ремонт здания, пострадавшего во время гражданских беспорядков. Как ни странно, обнаружилось, что башня и шпиль не нуждаются в починке. А приблизительно сорок лет назад при осмотре было установлено, что где-то между тысяча шестисотым и тысяча шестьсот шестидесятым годом кто-то их очень искусно и удачно укрепил. Но записей никаких не существует.

– В таком случае, почему в башню закрыт доступ?

– Там находится какая-то древняя машина, которая может быть весьма опасна для всякого, кто к ней приблизится.

Я был заинтригован. В отчете о смерти Лимбрика-старшего упоминалась некая машина; кроме того, я вспомнил надпись: «все вещи крутятся, и человек, рожденный для трудов, крутится вместе с ними», – и мне пришла в голову одна идея.

– Что же это?

– Никто по-настоящему не знает.

– В самом деле? Даже Балмер? – спросил я с улыбкой.

– Он признался, что совершенно сбит с толку.

– Он хорошо разбирается в строительстве соборов?

– Честно говоря, не очень. Хотя, я уверен, он толковый инженер. Перед тем как его нанял капитул, он строил мосты.

– Там есть большое колесо? – Ризничий уставился на меня, как на умалишенного.– Я о машине в башне. Приделано к ней гигантское колесо?

– Как ножное колесо, какие бывают в тюрьмах? – спросил он.

Я улыбнулся:

– Именно. Но немного поменьше. Приблизительно в полтора человеческих роста.

– Вынужден признаться, что я никогда там не бывал. Боюсь высоты. Но думаю, что есть.

Я догадывался, что это была за машина, и если я был прав, несколько фрагментов головоломки вставали на место. Однако при том, как я допек смотрителя, ожидать от него разрешения не приходилось.

Тут подошел доктор Карпентер:

– Скоро придут служащие из похоронного бюро, и я им скажу, чтобы забрали тело в морг.

– Я уведомил власти, – проговорил ризничий.– Думаю, будет устроено дознание.

– Кстати, – спросил меня доктор, – вам известно, что дознание по поводу смерти мистера Стоунекса состоится сегодня днем?

– Ужасное дело, – потряс головой доктор Систерсон.– Мне очень жаль, доктор Куртин: для вас все это – в чужом пиру похмелье.

Я поблагодарил его и обернулся к доктору:

– Нет, неизвестно. Хотя майор предупреждал меня, что оно может быть назначено на сегодня.

– В ратуйте, в два, – сказал он.– Но вероятно, вы знаете, что полиция нашла в доме Перкинса тайник с банкнотами?

– Остается предположить, что в его виновности теперь нет сомнений.

– Вероятно. – Доктор обратился к ризничему, показывая связку ключей: – Что делать с этим?

– Их нашли на теле? – спросил я.

– Рядом, – ответил доктор.

– Я их отдам доктору Локарду. – Ризничий принял у доктора ключи. Я заметил, что связок было две, каждая на металлическом кольце.– Это по его, библиотекарской, части.

– Я удивлен, что не вижу его здесь, – заметил я.

– За ним, разумеется, послали сразу, как только обнаружили эту печальную находку, – пояснил ризничий, – но он оказался занят.

– Я знаю, он очень интересуется этой историей. Он будет в восторге, когда узнает, что тайна раскрыта.

– Раскрыта? Не уверен, – проговорил доктор Карпентер.– Как по-вашему, доктор Куртин, что точно случилось той ночью?

– Бергойн погиб при падении лесов, которое устроил Гамбрилл – быть может, с помощью Лимбрика. Но затем самого Гамбрилла одолел его подручный и замуровал бесчувственное тело в стену.

– Ив одиночку поднял на место плиту? – Доктор Систерсон покачал головой.

– Да, это возможно.– Я не стал излагать свою теорию, поскольку хотел сначала получить доказательства.

– Все это весьма убедительно, – проговорил доктор Карпентер.– Но, к сожалению, основано на ложной посылке.

– Что вы имеете в виду? – вознегодовал я.

– Если я правильно вас понял, вы говорили, что Гамбрилл потерял глаз?

– Да.

– Тогда тело ему не принадлежит: оба глаза на месте. Я удивленно воззрился на него:

– Не может быть!

– Если вы сомневаетесь в моем клиническом заключении, то не хотите ли составить собственное? – с улыбкой предложил доктор.

При мысли о том, чтобы подойти к телу ближе, меня пробрала дрожь. Молодой умник выставил меня идиотом – и это было обидно.

Я собирался произнести слова, о которых бы впоследствии пожалел, но тут через южную дверь вошли трое незнакомцев – служащие похоронного бюро. Наскоро простившись с собеседниками, я поспешил на улицу.

Юный Поумранс все еще стоял среди небольшой толпы на ступенях; когда я проходил мимо, он поймал меня за рукав и взмолился, чтобы я рассказал о происходящем в соборе. Я вкратце поведал о находке и быстро вернулся в библиотеку. Куитрегард предложил мне чашку только что приготовленного кофе. Я согласился, поскольку знал, что он жаждет услышать новости, а кроме того, я и сам не прочь был облегчить душу после недавних мрачных впечатлений. И вот, как ни тянуло меня обратно к манускрипту, я сел и изложил Куитрегарду все, что мне удалось узнать. Как я заметил, эта тайна чрезвычайно его увлекала.

– Возможно, – заключили, – на дознании всплывет что-нибудь новенькое, но пока я теряюсь в догадках.

Куитрегард стукнул себя по лбу:

– Кстати, о дознании. Пока вас не было, приходил констебль из конторы коронера, чтобы сообщить: дознание по поводу смерти бедного мистера Стоунекса состоится сегодня днем.

– Мне уже сказал доктор Карпентер. В ратуше. Где это?

Он объяснил.

– Вы знаете, говорят, его состояние исчисляется в сотнях тысяч?

– И оно оставлено школе певчих?

– Ничуть не бывало, сэр. Я хочу сказать, таково было, вероятно, его намерение, но завещание не найдено. У адвоката его нет – так мне сказали. И пока что поиски в доме и в банке ничего не дали.

– В случае смерти без завещания наследниками станут ближайшие родственники – если они еще живы. О них что-нибудь известно?

– У него была сестра, но они перестали видеться чуть ли не с ее детства. Лет сорок назад.

– И брат, – ввернул я.

Молодой человек широко раскрыл глаза:

– Нет, брата не было. То есть я хотел сказать, прошу прощения, но вы ошибаетесь.