мстишь. Нет, ну это прикольно. Я вот что хотел спросить: вранье это или нет то, что ты в МИИТ поступил из-за песни Shocking Blue «Не выходи замуж за железнодорожника»?

В. К.: Да я стебался так просто. Песня мне правда нравилась. «Не выходи замуж за железнодорожника».

– Я всегда не верил в подобные истории.

В. К.: Да это я гнал.

– Да я знаю, что ты гнал. Я должен был спросить. Но опять же компания МИИТа того времени: Крис Кельми, Сережка Галанин, по-моему, Хавтан миитовский… Оттуда вышли приличные музыканты. Но его оттуда выгнали, поэтому он стал самый приличный музыкант. Или не выгнали?

В. К.: Я просто решил не подставлять людей – строить мосты и тоннели было бы большой ошибкой для меня.

– Ну тоннель Кузьмина был бы прикольный, конечно.

В. К.: «Сказка в моей жизни» для вас.

(Песня «Сказка в моей жизни».)

– А расскажи мне, мы с тобой пересекались в Америке где-то в году 85-м, по-моему…

В. К.: В 95-м.

– Да, мы играли в Лос-Анджелесе, и ты с брательником пришел к нам. А что ты там делал?

В. К.: Я вообще-то там жил и работал.

– Где?

В. К.: В Сан-Диего. И мы работали с американскими парнями.

– По-английски? По-русски?

В. К.: Все по-английски, причем мы играли там все – и Эрика Клэптона, и Джимми Хендрикса… Все, что нужно было, играли. Позиционировались как блюз-рок-группа. Кстати, насчет блюз-рока. Эрик Клэптон с друзьями приехали к Джону Ли Хукеру. Джон Ли Хукер – такой старый негр. Причем он говорил, что блюз играется не на трех аккордах, а на одном.

– И, кстати, был прав.

В. К.: И пришли журналисты и спросили: «Ну как там ребята из Англии?» Он говорит: «Хорошие ребята, но блюз играть не умеют». Так же мы однажды – перед нами поставили какого-то дядьку черного, который спустился с гор, с гитарой четыре струны, и он как заиграл блюз. Я понял, что нет, блюз нам играть не надо больше.

– Вообще, как сказал Рэй Чарльз, блюз умеют играть только черные и евреи.

В. К.: Блюз имеет право играть тот человек, который застрелил другого человека в Мемфисе. Он даже не имеет права играть блюз, если человек выжил после выстрела.

– Ну подожди, я же не из Мемфиса…

В. К.: Причем если он умирает на площадке от гольфа или тенниса Мемфиса, то это не блюз.

Споем? Каждое пропевание «Симоны» добавляет год молодой жизни. Рекомендуем подпеть.

– Сам Сергей Мазаев!

Сергей Мазаев: Огромная честь находиться на одной сцене с Владимиром, которому некоторое время назад было присвоено почетное звание «Борисович».

(Песни «Симона», «Эй, красотка».)

Группа «Мегаполис»

«Олег Нестеров – умнейший и добрейший человек, великолепный собеседник, давно его зазывал к нам, и все как-то не складывалось: то он занят, то я где‑то бродяжничаю. Но вода камень точит! Он у нас, я у него, вместе – у вас!» – Евгений Маргулис.

– Давненько я хотел заполучить эту команду на «Квартирник». Что-то никак звезды не складывались, потому что Олег и писатель, и телеведущий, и журналист, и продюсер, и вообще бог его знает, кто еще. И, конечно, для нас, простых смертных, не находилось никакой ячейки, но, слава богу, наконец-то это получилось. Олег вначале куксился, говорил, что надо бы подготовиться. И вот он наконец-то подготовился. Пожалуйста, получите – «Мегаполис»!

Олег Нестеров: Слева от нас, простите, Маргулис. То есть мы еще такие школьники – знаем все песни. Я пою как Макаревич, но люблю его, хоть я и не басист. И когда он говорит: «Приходите», – ну знаете… Чтоб девушке замуж выйти, надо как-то в Смольном закончить, научиться танцевать, резать морковку. Ну что мы придем и просто: «Здрасьте, здрасьте»… А сейчас, мне кажется, мы чуть-чуть готовы.

– Я очень рад этому обстоятельству, что наконец-то эта команда появилась у нас. Давай поговорим про «Из жизни планет».

О. Н.: Да, с удовольствием. «Из жизни планет» – музыкальное посвящение неснятым фильмам шестидесятых. Ну шестидесятые, оттепель. Наши фильмы побеждают и в Венеции, и в Каннах, и в какой-то момент – эта эволюция, бац и все. Это случилось после Праги в 1968 году. И лучшие фильмы не были сняты. Панфилов не снял «Жанну ДʼАрк» с Чуриковой, Климов не снял «Вымыслы» – фильм его жизни», Шукшин не снял «Степана Разина». Если бы Шукшин снял «Степана Разина», мы бы вообще, может быть, по-другому сейчас себе представляли бы, кто такой вообще русский человек. Мы взяли несколько картин, непоставленных, с этого великого и ужасного кладбища неснятого кино 60-х и сделали музыкальное посвящение. Это и спектакль, и такая интернет-страничка. Сейчас – Шпаликов, его последний замысел, невоплощенный фильм «Прыг-скок, обвалился потолок». Это, с одной стороны, такая психоделическая, алкогольная шпаликовская цыганочка, уходящая в небо, а с другой стороны, одиннадцатилетняя героиня, которую он списывает со своей дочери Даши, которой посвящает последние в жизни строчки: «Завещаю вам только дочку, больше нечего завещать».

(Песня «Из жизни планет».)

– Кстати, а почему все-таки ансамбль? В наше с тобой время название «ансамбль» было настолько противное. Представьте: стоят на сцене косматые, в косухах, вокально-инструментальный ансамбль, ну, допустим, Rolling Stones.

О. Н.: Ну да. Но слово-то французское, оно ни в чем не виновато. Кстати, как возникло вообще слово «вокально-инструментальный ансамбль». Сказали: «А вы поете?» – «Да». – «А играете?» – «Ага». – «Значит, будете вокально-инструментальный ансамбль». Но мы к вокально-инструментальному ансамблю не имеем никакого отношения. Ансамбль – значит «вместе». С каждой такой множественно-обратной связью – это квадрат суммы участников. Прости, Жень, я по-научному могу сказать?

– Конечно.

О. Н.: Это функция второго порядка. Атомная реакция работает не один плюс один плюс один плюс один равно четыре, а сумма, возведенная в степень. То есть мы не дымный порох, а настоящий московский ансамбль. А почему настоящий московский? Потому что не игрушечный или не ленинградский.

– Более развернутого ответа я еще не слышал никогда. Тогда вернемся вот к чему. Я нашел в твоем интервью замечательную фразу, что ты «очень любил слушать советскую хрень». Вот «советская хрень» – наша вот та музыка? Наша любимая?

О. Н.: Аркадий Островский, Тамара Миансарова. Очень любил, были пластинки, чужих не слушал – вот слушал и слушал. Конечно, это сделало мне такую прививку. Я помню, как пахло все. Я помню солнце, я помню, как брат слушает на магнитофоне «Битлз». Как-то я обиделся на маму с папой, помню, 66-й год, мне пять лет: «Умру, плакать будете, а ко мне на похороны «Битлз» приедут!».

– Продолжим историю. Олег разносторонне развит. Ты же еще и писатель. У тебя вышла пара книг «Альтернативные истории».

О. Н.: Пара, да. «Винтаж новелл», как ласково назвали издатели. Одна про Берлин, конец 30-х, называется «Юбка». Пять лет копал материал и свой достаточно смелый сюжет втиснул в исторические рамки. А вторая история – это «Небесный Стокгольм». Это такая московская сага, 1962–1968 годы, когда страна вползала в совсем другое измерение.

– Олег Нестеров! Писатель, поэт, гитарист, музыкант, телеведущий.

(Песня «Супертанго».)

– Неожиданно на меня нахлынули воспоминания. Ты же мэишник?

О. Н.: Нет, я МЭИС. Я до МЭИ не доехал. МЭИС ближе к моему дому, чем МЭИ. А мне все равно было где учиться, главное, на гитаре брынькать.

– Это у связистов был гениальный слоган, который мы там…

О. Н.: «За связь без брака», что ли?

– «За связь