пор не понимаю, почему меня взяли. Я так ужасно пела на прослушивании, так переживала вообще. Я так обожаю группу «А’Студио» вообще с детства. Я выросла на их песнях. Когда мне сказали, что есть такая возможность и меня хотят послушать, у меня челюсть просто до колен отвисла, я думаю: «Ничего себе!» А теперь пою вот тут.

Б. С.: Жень, со своей стороны я хочу добавить, этот продюсер – наша подруга Нато Думбадзе – сказала: «Вы ищете нового вокалиста? Я вам пришлю диск с записью». Мы послушали, и я прям услышал в этом голосе нотки Кристины Агилершвили. Она говорит: «Приезжайте, посмотрите и покушаете, в конце концов, хачапури как минимум». У нас тогда концертов не было, работы не было, мы думаем: «Вов, может, поедем? Хачапури все-таки, там пхали, шашлыки». И так и съездили. Теперь мы вместе.

– Кети, а сколько тебе было лет на тот момент?

К. Т.: 18. Мне 33 сейчас, минус 14 – сколько будет?

– Обратите внимание, насколько легко девочка говорит о том, о чем говорить нельзя.

Б. С.: Давайте сейчас споем песню, после которой Кети появилась в группе «А’Студио».

К. Т.: Почему меня взяли. Экзамен номер два. Она на грузинском языке, так что никто ничего не поймет.

(Поют песню на грузинском языке.)

– А какая была первая песня, которую ты спела в «А’Студио»?

К. Т.: Это была «Улетаю». Она сразу пошла, и благодаря этой песне мы начали выступать.

– Расскажи, Байгали, Батыр же не пел раньше никогда, он был просто саксофонистом.

Б. С.: Что касается истории с Батыром, то, конечно, изначально он был прекрасным саксофонистом, первым учеником консерватории в Алма-Ате. Когда мы работали еще с Розой, он играл у нас на клавис – такие палочки есть, играл на саксофоне, пел на бэк-вокале. На самом деле его талант вокалиста раскрылся уже потом, в группе «Алмата-Студио». Такая история.

– Вот вам ответ на вопрос.

(Песня «Любовь-река».)

– Чтобы Кети не скучала, надо все-таки девочке уделять внимание значительно больше, чем музыкантам. Кети, расскажи, пожалуйста, про свой бренд одежды. Это не рекламная история, просто так, на всякий случай.

К. Т.: Почему? Очень даже рекламная. Значит так. У меня есть бренд, называется KETIone. Почему «KETIone» – потому что по-грузински мое полное имя Кетеван.

– Дальше.

К. Т.: Там продается разная одежда для чуть-чуть сумасшедших, таких как я. У меня разные такие наряды. Вот, например, сегодня. Что-то такое.

– То есть сама придумала, сама сшила и сама носишь.

К. Т.: Ну, сама не шью, слава богу, потому что, наверное, никто бы не купил. Но придумываю сама, да.

– Дамы и господа, Кетеван Топурия. Следующий вопрос, Байгали, конечно, к тебе. Ермек Серкебаев – великий-великий вообще певец, народный артист СССР. Конечно же, у такого человека должен был родиться певец. Как так, не хотелось петь ни разу? С Вовкой вы являетесь автором песен, и неужто самому не хотелось спеть?

К. Т.: Ему вообще хотелось играть в футбол. Ты знаешь?

– Нет.

Б. С.: Ну да, была такая детская мечта. Все детство провел во дворе с футбольным мячом. В перерывах старший брат усаживал меня за инструмент и силой, в общем, держал меня, заставлял, иногда давал подзатыльники. Я изучал музыкальную классику, за что ему очень благодарен. Потом дальше уже пошла тема The Beatles, Deep Purple, Rolling Stones. И вот мы здесь у Маргулиса.

– Нормальный скачок такой, знаешь. Скажи, а ты можешь что-то из классики вспомнить? Такое классическое, национальное, казахское.

(Играет Лунную сонату.)

Б. С.: Это я сейчас на слух.

– Не хватало еще, я бы попросил ноты.

Б. С.: Надо вырезать этот позор.

– Нет уж. Борька напомнил мне старый такой дурацкий симфонический анекдот. Дирижер говорит: «Рабинович, возьмите, пожалуйста, ноту «ля»». – «Дайте ноты».

Какая была первая зарубежная песня, которую ты выучил?

Б. С.: «Come together».

– Прекрасная песня.

Б. С.: С этой песней связана такая интересная история. Когда я был маленьким, у нас в одной комнате жили квартиранты – наши соседи, и там был, по-моему, Игорь Кукушкин. У него был магнитофон «Маяк» и была коллекция на пленке, естественно. И когда все уходили из дома, я тайком залезал к нему в комнату, включал магнитофон, быстро заправлял пленку, сидел, слушал эту песню и пытался снять слова. Музыку я уже выучил. И когда слышал какой-то шорох, то быстро выключал. Представляешь, какая скорость? Перематывал пленку, ставил ее в коробку на полку, выскакивал и сидел, улыбался.

– Ты мне не ответил на вопрос. Почему сам не стал петь?

Б. С.: У меня был один эксперимент, когда мы записывали альбом «Грешная страсть». Я тогда фанател от группы Eagles и где-то в этом стиле написал песню «Только ты и я» и исполнил ее сам. Когда мы записывались на студии, я все время писал демки – потом в конце концов их вокалисты поют. Я показываю, как петь, но сам никогда не пел! И тут мне Грег говорит: «Спой сам». Я говорю: «У меня же такой практики никогда не было». Он говорит: «А ты не парься, встань к микрофону, как Ринго Старр, он же петь вообще не умел, но спел же Yellow Submarine, еще пару треков». Ну я представил себя Ринго Старром – усы есть. Встал, надел наушники и спел песню «Только ты и я» (наигрывает мотив песни). Ну петь сейчас не будем.

– Ну ладно, порази хотя бы одним куплетом, пожалуйста. Я не слышал тебя поющего ни разу, Борь! Хотя бы припев!

(Песня «Только ты и я».)

– Играть, конечно, эта компания умела всегда. Владимир Миклошич – бас-гитарист этого замечательного коллектива. Знакомы примерно с того же времени, что и с Байгали. Прочитал про тебя, знаешь, историю, которая мне очень понравилась. Ты тоже из аккордеонистов. Все приличные: Баста, Чиж, Владимир Миклошич. Поэтому у вас такая хорошая музыка. Кети, тебе вопрос, чтобы ты не обижалась. Как вам на разогреве у Элтона Джона?

К. Т.: Ты знаешь, прекрасно! Потому что мы пораньше закончили работу. Если было бы наоборот, тогда была бы бессонная ночь.

– История разогрева, она навсегда…

К. Т.: Я не люблю просто Элтона Джона, к сожалению. Я его очень уважаю, он крутой чувак, гениальный композитор…

– Я спросил, на самом деле, о другом, по поводу разогрева.

К. Т.: Ну почему разогрева? Это был двойной концерт.

– В этом есть, конечно, кайф двойного концерта, но публика-то пришла на Элтона Джона, а ты выходишь…

К. Т.: Ты вот зря так думаешь! Это был Ростов-на-Дону, и нас ждали больше, чем его.

Б. С.: То, что мы первые пели, – это не значит… Мы спели наш сольник…

К. Т.: Был разный тайминг, понимаешь, и все знали, что были мы и он.

– Ну, конечно, они пришли на вас. На фиг им Элтон Джон? Они другие.

Б. С.: Кстати, у меня после этого концерта осталась наклеечка вот здесь. Кто это? Элтон… Ты видишь что-нибудь?

К. Т.: Элтон Джон какой-то, я не знаю!

Б. С.: Наклейка «Elton John, А’Студио вместе в Ростове 2007 год».

– Ты уверен, что Элтон Джон?

Б. С.: Настоящий?

– Да нет, не в этом дело. Ты знаешь, мы же к старости становимся подслеповатыми, не все буковки видим. Может, там ЛДПР?